Опасная красота. Поцелуи Иуды
Шрифт:
— Какой? Охеренно возбуждающей и чувственной девушкой, при виде которой стоит даже у нашего железобетонного кардинала? — поинтересовался Трой, задумчиво накручивая мой локон на палец, и при этом даже не думая отпустить мой паспорт, который я отчаянно пыталась вырвать.
— Тебе этого не понять! — зло воскликнула я. — Необязательно, что он бы ответил на это письмо, и вообще ответил мне взаимностью… Но у нас с Итаном могли бы быть хорошие, здоровые и любящие отношения! Мы могли стать крепкой семьей.
— Здоровые и любящие отношения? С Итаном
— Не понимаю, о чем ты… — я нахмурилась, принявшись отряхивать зеленую книжечку, которую он наконец-то великодушно позволил мне поднять с пола. — И вообще, мне пора дом…
— Не понимаешь? Что ж, как тебе будет угодно, золотко, — и Трой поймал меня за подол платья, не давая отскочить от него на безопасное расстояние. — Только учти, ты напросилась на это сама…
Подхватив повыше локтя, он куда-то меня потащил, и честно говоря, в это мгновение, если я и сопротивлялась, то совсем слабо. Пусть на тот момент Итан Энглер действительно был человеком, о котором я думала в самую последнюю очередь, все-таки что-то в тоне Троя меня задело.
И заинтересовало.
Прекрасно ориентируясь в чужом жилище, как будто это был его собственный дом, каким-то лестницами и коридорами Кастор куда-то меня вел. Кажется, он точно знал, какую именно из дверей нужно открыть, чтобы выйти на маленький кованый балкончик, от которого брала начало воздушная витая черная лестница.
Оказавшись на свежем воздухе, я поежилась — заморозки, которые обещали в конце марта, оказались не такими сильными, но все-таки это явно не был повод разгуливать по улице в коктейльном платье с коротким рукавом.
Пропустив меня на узкой лестнице вперед, Трой снял с себя черный пиджак и небрежно набросил мне на плечи. А когда мой каблук попал в узкую щель между витыми узорами одной из ступенек, поймал за запястье, помогая удержать равновесие.
— Куда ты меня ведешь?
— Лишать иллюзий, солнышко. Это не всегда безболезненно, зато весело…
Какими-то кустами, через задний дворовый фасад мы с ним оказались у веранды с покатой стеклянной крышей. Стена веранды, прилегающая ко двору, тоже была стеклянной.
Кажется, именно эта веранда и была конечной целью блуждания по чужому дому, правда, свет проникал туда из коридора, и разглядеть что либо можно было с трудом.
Плетеная мебель, светлые пуфы, множество цветов в оригинальных кашпо — это помещение, так же, как и остальные в доме Дрезднера, было обставлено со сдержанной роскошью.
Я непонимающе повернулась к Трою, отчего он закатил глаза и самолично повернул мою голову под нужным углом.
И я, наконец, увидела.
И обомлела.
В самом углу веранды, практически вне зоны видимости, на мягком плетеном диване, то скрываясь за раскидистыми листами папоротника в горшке, то полностью попадая в поле моего зрения офицер Итан Энглер целовался с…
С мужчиной, святые небеса!
И никакой
Попыталась отвернуться, спрятать глаза, но Трой не дал, зажав меня и прошептав в самое ухо:
— Ну как тебе искренний, чистый и благородный офицер Энглер, мой маленький наивный зайчонок? Он по-прежнему достоин твоей любви?
— Откуда ты… — до глубины шокированная, я задохнулась, проглотила конец фразы. — Откуда ты… Господи! Да как так? Да что же это? Разве так бывает?
— Откуда я знаю, что Энглер голубей, чем небеса? — с интересом спросил Трой. — Или откуда я знаю, что они предпочтут уединиться здесь? Вот насчет этого не знал наверняка, честно, просто небольшое предположение. Я редко ошибаюсь, по правде говоря… Эй-эй, так не пойдет, зая! Не смей закрывать глаза! Смотри.
— Это стыдно! Совершенно непотребно! — всхлипнула я. — Я не могу! Не заставляй меня, прошу!
— Да ладно, это же Итан Энглер, которому ты написала такое трогательное послание. Очень добрый, заботливый, хороший, и в целом положительный персонаж, — глумился Трой. — В отличие от меня.
Он стоял ко мне анфас, жадно вглядываясь в мой профиль, кажется, вбирая каждую мою эмоцию и каждую реакцию на то, чем занимался Итан с каким-то, с каким-то…
Срам какой!
Небеса, ведь это же…
Мужчина, который, прикрыв глаза, самозабвенно и глубоко целовал Итана в губы, повернулся и я с ужасом узнала его…
Да это же Эймс!
Мередит Эймс, дежурный на вахте нашего полицейского отделения, тот самый, у которого я украла ключи от кабинета Троя!
Это не укладывалось в моей бедной голове, просто никак не укладывалось!
Но Кастор держал меня крепко, а там, на веранде, Итан Энглер, которого я любила и которым восхищалась, задрав пуловер Эймса, поочередно прикладывался к его коричневым мужским соскам языком, покрывал воздушными поцелуями грудь и живот парня, как будто следуя по пути из дорожки темных кудрявящихся волос, которая уходила в пах.
Я задрожала, потому что Итан, Итан Энглер, которого я долгое время в мыслях называла «мой», которого, как мне казалось, я хорошо знаю и люблю, принялся медленно расстегивать ремень, глядя Эймсу в глаза снизу вверх таким откровенным и бесстыжим взглядом, каким, мне казалось, не могут мужчины смотреть на мужчин.
— В следующий раз, зайчонок, будешь думать, прежде, чем писать любовные послания черт знает кому, — сладко-сладко, касаясь губами моей ушной раковины, шепнул Кастор Трой, а затем его рука скользнула за лацкан его же пиджака, накинутого на мои плечи, тяжело, тесно и одуряюще-приятно нырнула в корсаж моего платья. — Он ведь пытался поговорить со мной по-мужски, твой Энглер. Грозил — нажалуется Шенку. Только вот беда, сдулся слишком быстро. Энглер ведь трус, зайчонок, самый обыкновенный трус. Я знаю, что ты попросила его о помощи, но он побоялся даже заикнуться об этом комиссару.