Опасная любовь
Шрифт:
Ее пристрастия в музыке оказались эклектичными. Уилли Нельсон соседствовал на полке рядом с Мэри Карпентер, Джорджем Джонсом, Пэтси Клайн, Моцартом, Шопеном и впечатляющей коллекцией мастеров рок-н-ролла 50—70-х годов. Здесь же нашлась пара дисков групп «Девятидюймовые гвозди» и «Нирвана», но Джим решил, что они наверняка принадлежат восемнадцатилетнему сыну Энди. Он провел пальцами по торцам коробок с дисками, мысленно отказавшись от рок-н-ролла в пользу Шопена. Сегодня ему не хотелось слушать ни завывания Мика Джаггера, ни хрипловатый голос Рода Стюарта. Энди просила поставить что-нибудь
— Так лучше, не правда ли? — спросила Энди, поворачивая выключатель. — Приглушенное освещение успокаивает.
Джим отметил последнее слово, уже начиная нервничать.
— Будьте как дома, — предложила Энди, сверкнув мимолетной улыбкой. — Располагайтесь поудобнее, можете положить ноги на стол. Эта мебель выдерживала и не такое. — Она поставила поднос на журнальный столик перед диваном и села, поджав под себя одну босую ногу. Плетеный поднос был застелен бледно-голубой салфеткой, на нем стояли чашки тонкого белого фарфора с рисунком голубых цветов, тарелка с печеньем, хрустальный графин и два бокала. — Садитесь же, — повторила Энди, похлопав ладонью то дивану рядом с собой. Джим послушался. — Вам добавить бренди в кофе или налить в бокал? — спросила она, потянувшись к графину.
Внезапно Джим встрепенулся. Приглушенный свет, мягкая музыка. Приглашение располагаться поудобнее. Босые ступни Энди. Графин. Происходящее напоминало сцену из старых фильмов с Роком Хадсоном и Дорис Дэй, где Дорис неизменно играла роль девственницы, решившей пойти на компромисс, — с той лишь разницей, что сейчас в роли смущенной девственницы выступал Джим.
Он взял Энди за руку, мешая поднять графин. Энди вздрогнула и застыла, ожидая продолжения.
— Вы случайно не пытаетесь соблазнить меня?
Энди вспыхнула и закусила губу. Возможно, она поспешила с выводами? Она не рассчитывала, что Джим потребует объяснений, просто надеялась, что он в конце концов поймет намек и возьмет инициативу в свои руки.
Медленно-медленно он провел пальцами вверх по ее руке, плечу и подбородку. Приподняв его мозолистым пальцем, он заставил Энди повернуться к нему лицом. Она потупилась.
— Смотрите мне в глаза, — мягким тоном приказал он, и она покорно подняла глаза. Увидев в них искры, Джим вполголоса чертыхнулся: — Так и есть: вы пытаетесь соблазнить меня.
— Ну и что?
Уголки рта Джима дрогнули в насмешливой улыбке.
— Я мог бы возразить, заявить, что вы не за того меня принимаете, но… — (Энди затаила дыхание.) — Но мы оба поняли бы, что это явная ложь.
— Значит, до пай-мальчика вам далеко? Я правильно поняла вас? — (Джим кивнул.) — И вас можно совратить?
— Несомненно!
— В таком случае… — Энди придвинулась чуть ближе к его великолепным, обольстительным губам и опустила веки, ожидая поцелуя.
— Еще один вопрос. — Джим попытался отдалить неизбежное на еще одну восхитительную минуту ожидания.
Энди вздохнула и открыла глаза.
— Какой?
— Вы сможете уважать меня после этого?
Энди негромко рассмеялась.
— Все зависит от того, как вы себя поведете, —
Его ладонь скользнула с подбородка на щеку Энди, пальцы коснулись шелковистых волос на ее виске, слегка потерли изгиб скулы. Энди не знала, как долго продолжался поцелуй — секунду, минуту или час, но он был настоящим: то нежным, умоляющим, то страстным и безжалостно требовательным. Его губы ласкали и ранили, язык дразнил и соблазнял, вызывая то ошеломляющее блаженство, то невыносимое возбуждение.
Наконец Джим отстранился и уставился в глаза Энди. К этому времени оба они лежали на диване, своим весом Джим вдавливал Энди в голубые подушки, поместившись между ее ног. Его пальцы запутались в ее коротких светлых волосах. Оба раскраснелись и тяжело дышали, охваченные предвкушением.
Джим приподнялся на локтях.
— Ты уверена, что потом не пожалеешь? — прошептал он.
Энди кивнула. От решительного шага ее удерживало лишь одно сомнение.
— Я не предохраняюсь, — пробормотала она робко и вместе с тем решительно, как подобало современной женщине. — Но у меня есть…
— И у меня тоже. — Он усмехнулся. — Без них я никогда не выхожу из дома.
Энди с улыбкой приподнялась с дивана навстречу и обхватила ладонями его лицо.
— Тогда замолчи и поцелуй меня, — приказала она, приникая к его губам.
— Слушаюсь, мэм, — хрипло пробормотал Джим, выполняя приказ.
Он просунул одну ладонь под голову Энди, а другой подхватил маленький упругий холмик ее груди, продолжая осыпать ее поцелуями — нежными и сладкими, страстными и легкими, быстрыми и медленными. Он осторожно касался губами ее щек и закрытых век, впивался в шею и грудь, жадно вбирал в рот сосок.
Энди стонала и выгибала спину, умоляя о большем, требуя и изнывая от нетерпения. Ей хотелось испытать все, что он только мог дать, все, в чем она отказывала себе и в чем нуждалось ее изголодавшееся тело. В его объятиях она казалась пламенем, вся трепеща от страсти и бездумного, болезненного желания. Джим ощущал ее жар через плотную джинсовую ткань.
— He торопись, милая, — пробормотал он, пытаясь успокоить ее. — У нас впереди вся ночь.
Энди запустила пальцы в густые пряди его волос.
— Скорее! — Она прижалась к нему. Против такой мольбы Джим не смог устоять.
Он сполз с дивана и встал перед ней на колени. Застонав, Энди потянулась к нему и вцепилась обеими руками в его футболку. Осторожно уклонившись, Джим умело отстегнул лямки ее комбинезона и быстро справился с рядом металлических пуговиц. Вскоре пыльный, перепачканный краской комбинезон уже лежал на полу. Под ним на Энди оказались простые белые трусики в розовый цветочек и такая же майка. Майка вскоре полетела на пол. Трусики были высоко вырезаны по бокам и прикрывали лишь самые сокровенные уголки ее тела. Джим благоговейно провел кончиками пальцев по ее длинным ногам, узким бедрам, плоскому животу, маленькой груди с торчащими розовыми сосками. Он не спешил, желая насладиться этими ласками, но Энди схватила обеими руками его ладонь и положила к себе на живот.