Шрифт:
«В мире существует лишь одно – правда, очень обширное – племя, которое любит поэзию за то, что она – поэзия, любит за красоту, музыкальность и образность, и с утра до вечера упивается ею.
Это
Так несколько старомодно (более полувека назад!) писал Корней Иванович Чуковский, предваряя нашумевшую в то время книгу Владимира Глоцера «Дети пишут стихи».
А Лидия Корнеевна Чуковская в своих «Записках об Анне Ахматовой» вспоминает такой занятный эпизод: дети, которым Осип Эмильевич Мандельштам подарил свою детскую книжку, попросили его:
– Дядя Ося, а нельзя ли эту книжечку перерисовать на «Муху-Цокотуху»?
В этом вопросе сформулирована одна из главных особенностей детского восприятия: я люблю то, что знаю, и всегда хочу иметь при себе то, что знаю и люблю.
Маленькие дети – и это всем известно – удивительные консерваторы: они с радостным визгом открывают мир и тут же вычленяют из него всё полюбившееся, стараясь своё приобретение, как игрушку, никому не отдать.
Это особенно относится к стихам, если, конечно, стихи сопутствуют воспитанию. Кто из нас не был свидетелем того, как маленький любитель поэзии запоем читает какое-нибудь стихотворение – отрывок из той же «Мухи-Цокотухи», или Маршака, или Барто, или Пушкина, – а на вопрос, кто эти стихи написал, гордо отвечает: «Это я придумал!» Или: «Это я сочинил!»
Малыш не отделяет себя от понравившегося стихотворения: это – моё! А о том, что у стихотворения есть автор, он и думать не думает. Надо, чтобы мир вокруг крепко раздвинулся, чтобы в этот раздвинувшийся мир вошли многие абстрактные понятия, – и тогда ребёнок сможет представить, что такое поэт и как с ним общаться.
Конечно, существуют разные дети, по-разному воспринимающие сам факт поэтического творчества и стих как таковой. Опыт показывает, что привлечь ребёнка к стихотворной речи – занятие не такое уж лёгкое, как это поначалу кажется. Для того, чтобы он заинтересовался стихами, нужно несколько условий, и одно из существенных – сама поэтическая книга, её устройство, её оригинальность. Всё-таки наша цивилизация – пока ещё цивилизация чтения, а стихи в нашем семейном воспитании всегда занимали серьёзное место. Вспомним поэзию пестования, поэтические игры с самыми маленькими, считалки, азбуки в стихах. Вспомним, что в младенчестве рифменное ожидание связано чуть ли не с физиологией, когда, скажем, ложка каши проглатывается «под рифму».
На одной из встреч я прочитал ребятам загадку: «Вы знаете особенность мою: //Я сидя выше, чем когда стою…» Отгадка простая: собака или кошка. Однако умный мальчик Гена ответил так: «Это, – сказал он, – поэт. Когда поэт сидит и пишет стихи, он на голову выше всех, в том числе и себя самого, когда он стоит и ничего не пишет». Позже я понял, что на самом деле сам подсказал ему отгадку. Я ведь начал загадку со слова «Я», и Гена мог воспринять её буквально: я говорю про себя. А дальнейшее описание – это уже работа фантазии.
Любовь к поэзии подразумевает богатство чувств и мыслей. И это главное, к чему может привести поэтическое воспитание. Пишущему для детей постоянно приходится сталкиваться с определенного рода парадоксом: психология маленького слушателя-читателя не меняется, но резко – особенно в последнее время – меняются обстоятельства и атрибуты его жизни. И вот уже я слышу, как мой пятилетний собеседник произносит: «Сухие листья шуршат, как чипсы». По всем правилам он должен был бы сказать наоборот: чипсы шуршат, как сухие листья. Но для него – сегодня! – первична не природа, а вот эти самые «атрибуты жизни».
Нынешние дети подсказывают сами: главное – говорить с ними о главном. Не упрощать разговор. И, конечно, «до чтения» нужно
Написал я это стихотворение и задумался: что за колечко? А стихотворение – для кого? Для детей? Для взрослых?
Одно малое дитя сказало: «Это колечко от пирамидки. Оно катится, и все за ним бегут. Они найдут колечко, сложат пирамидку, и всё будет в порядке». А другое дитя, чуть постарше, заметило: «Это жизнь катится, потому что круглая. И все хотят её найти».
Для меня самое дорогое – вот эти первые движения мысли, идущей вслед за звуком. Если стихи располагают к тому, что мысль происходит, произойдёт и всё остальное. Один мой дошкольный собеседник сформулировал так: «Мысль, – сказал он, – это когда рот закрыт, а голова говорит». «Думать полезно, – сказал он в другой раз. – А дальше – не знаю».
Порой мы не без оснований поражаемся проницательности наших чад. Психолингвисты давно пришли к выводу, что маленькие дети плохо понимают метафору и, как правило, не умеют её объяснить. Однако наблюдения тех же специалистов и родителей доказывают, что в самой детской речи полным-полно метафор, и это – закономерность и одно из главных свойств формирования речи ребёнка. На этом психологическом противоречии может, а мне кажется, и должен «играть» детский поэт: показывая мир «изнутри» детского сознания, он подталкивает малыша к активному освоению родного языка, а через него – и всего окружающего. И я сам не раз замечал, что с помощью метафоры можно многое пояснить и рассказать детям, да и понять, что в них самих происходит. Собственно, они сами умеют и любят подхватывать «взрослые ходы», и это далеко не обезьянничанье, а попытки примерить друг к другу две их жизни – нынешнюю и грядущую.
Так что стихи для детей рождаются из общения. С детьми. Но и с животными. Но и с природой. У каждого есть что-то необычное: словцо, история, повадка, шорох. Очень полезно общаться с умными мыслями. И даже с опечатками. Из опечаток, оговорок, беглых фраз – из того, что чаще всего находится в подсознании, и рождаются сюжеты и идеи: на поверхности, не прячутся, бери, делись!
Но главное общение – со взрослыми, с родителями. Потому что волей-неволей приходится руководить (вот неприятное словцо!) их чтением детской литературы. Все наши беды, связанные с проблемой нечитающего ребёнка, заложены в семье. В её интеллектуальном уровне и педагогическом климате. Родители – в массе – не знают литературу, предназначенную для детей, и далеко не всегда понимают, для чего она существует. Сколько раз виденный и уже набивший оскомину пример: ребёнок тянет мамашу к лотку с книгами, а та его – к лотку с мороженым. На учителей, воспитателей, библиотекарей нередко ложится нелёгкая миссия просвещения родителей – в первую очередь именно их. И для этого нужно, чтобы у нас были просвещённые учителя, воспитатели и библиотекари. А в педагогических училищах и институтах «вымывается» преподавание детской книги как таковой. Замкнутый круг. Возвращаемся к проблемам многовековой давности: просвещение общества и противостояние варварству.