Опасное богатство

Хейер Джорджетт

С высоты своего роста граф бросил на мисс Тэвернер выразительный взгляд, и ей показалось, что он хочет ей что-то сказать. Но тут к ним подошла миссис Скэттергуд, и он ничего так и не сказал Джудит. Граф проводил обеих дам к их экипажу. Только при прощании Джудит сумела снова овладеть своим голосом и произнесла:

– Я давно хочу поблагодарить вас, лорд Ворт, за то, что вы дали Перегрину согласие на его женитьбу.

– Вам не за что меня благодарить, – вполне вежливо ответил граф, отвесил дамам поклон и отступил в сторону, чтобы их экипаж мог тронуться в путь.

ГЛАВА XIX

Довольно долгое время Джудит искала ответ на один и тот же волновавший ее вопрос: почему ей так хотелось сообщить графу, что она не собирается выходить замуж за мистера Тэвернера. И если

какой-нибудь логичный ответ появлялся у нее в голове, она его тут же отвергала как неправильный или невероятный. А поскольку ни одно из возможных объяснений ее неожиданной откровенности ей не подошло, Джудит была вынуждена себя убедить, что она просто выпалила первое, что ей пришло в голову под давлением обстоятельств.

Миссис Скэттергуд, видя, что Джудит все время пребывает в весьма удрученном настроении, предположила, что ее компаньонка так меланхолична из-за приближающейся свадьбы Перегрина. Чтобы как-то утешить Джудит, сердобольная дама делала все, что было в ее силах, и пообещала оставаться с ней сколь угодно долго, пока Джудит будет приятно ее общество. Она также предсказала, что впереди у них много приятных возможностей ездить к молодой чете и навещать их в Беверлее. Однако истинная причина, вызывавшая такую меланхолию у Джудит, состояла отнюдь не в том, что в скором времени ей предстояло жить порознь с Перегрином. Джудит угнетало совсем другое – мысль о ее грядущем собственном освобождении от опекуна. Она не знала, что с нею теперь будет. Лорд Ворт ее раздражал, он был деспотом, очень часто просто отвратительным. Но она не могла не признать, что он прекрасно управлял ее деньгами. Он умел отгонять от нее нежелательных поклонников так, как никто другой бы этого никогда не сумел. Да, она нередко могла с ним ссориться и возражала против его вмешательства в ее планы. И тем не менее, пока она знала, что за ее спиной стоит он, у нее всегда было чувство надежности и защищенности. Честно говоря, она мало задумывалась об этом до настоящего момента, теперь же она не могла избавиться от мысли, что очень скоро его защиты уже не будет. А тогда, когда он не был противным и не давил на нее, он всегда проявлял по отношению к ней свою доброту. Он составил для нее рецепт нюхательного табака, позволял ей править его гнедыми и пригласил пожить в своем доме. До той злополучной встречи в Кокфильде он ей очень нравился. Естественно, после его невыносимого поведения в тот фатальный день, он ей уже больше нравиться не мог. Однако, вопреки всему этому, мысль о том, что очень скоро она позабудет о самом его существовании, произвела на Джудит такое удручающее впечатление, что она с большим трудом удержалась, чтобы не расплакаться. Но если, в виде альтернативы, Ворт захочет, чтобы она вышла замуж за его брата, он очень скоро увидит, что допустил ошибку. И Джудит в отчаянье сказала себе, что она обречена остаться одинокой старой девой.

Тем временем, она по-прежнему принимала участие во всех развлечениях, которые мог предложить Брайтон. Она промотала уйму денег и даже на пару дней прокатилась с Перри в Вортинг. Однако это посещение ей больше не хотелось повторять, потому что, как бы высоко ни ценила она богатый дом сэра Джеффри и как бы ни была она признательна леди Фэйрфорд, проявлявшей к сестре Перегрина поистине материнскую доброту, настроение ее только ухудшилось, поскольку она постоянно видела двух пламенно влюбленных, счастью которых не было конца. И после одного-единственного визита к Фэйрфордам Джудит наотрез отказывалась от всех их приглашений. Когда же Перегрин умолял ее поехать с ним, она только отшучивалась. Теперь, говорила Джудит брату, когда он наконец-то имеет своего грума, который может отличить, где у лошади морда, а где – зад, у нее уже больше не будет оснований за него волноваться при каждом его выезде без нее.

Перегрин громко возмущался такой оценкой своих кучерских способностей. Однако, под напором Джу, был вынужден согласиться, что Тайлер – разумеется, как грум – гораздо лучше, чем Хинксон. Последний же у мисс Тэвернер особой симпатией не пользовался никогда. Она считала, что он криворукий (употребляя выражение, предложенное мистером Фитцджоном). Его квадратное вызывающее лицо не нравилось мисс Тэвернер даже больше, чем его грубые манеры. Ее душе был куда ближе грум мистера Тэвернера. Этот человек

отлично знал свое дело, прекрасно управлялся с любой упряжкой. Он не только оказывал Джудит высокое уважение, но и никогда не «услаждал» ушей своего молодого хозяина мрачными рассказами о делах на ринге, а этот недостаток был свойственен Хинксону, и у мисс Тэвернер это всегда вызывало возмущение. Джудит ни минуты не сомневалась, что именно от Хинксона Перегрин усвоил свои вульгарные выражения, такие, например, как «пятерня», «мудреные кобылки» или «молоть картечь». Она очень надеялась, что отличные качестйа нового грума постепенно повлияют на чрезмерную привязанность Перри к Хинксону.

Как можно было предположить, Хинксон всячески показывал, что присутствие Тайлера задевает его за живое. Под всяческими предлогами он каждый раз старался помешать Перри брать в Вортинг Тайлера, а не его. От своего грума Джудит узнала, что в конюшнях часто происходят ссоры, что Хинксон очень груб и всегда готов пустить в ход кулаки и что он очень подозрительно относится к своим товарищам. Джудит обо всем услышанном рассказала брату и попробовала его убедить, что лучше от такого человека избавиться. Но Перри лишь рассмеялся, сказав, что она против Хинксона предвзято настроена, и Джудит этого не отрицала. Но Хинксон ей не только не нравился, она ему просто не доверяла. Ей казалось, что его лицо – квадратное, с перебитым носом и грубыми чертами – было похоже на лицо злодея. Однажды в четверг Тайлер сел на козлы тильбюри вместо Хинксона, который накануне так усердно потреблял «Блу руин» в соседней таверне, что не мог утром встать. Но даже после этого Перри не поддался убеждениям сестры и уволить Хинксона не согласился. Он лишь сказал:

– О, так ведь он так нализался только в первый раз в конце концов! Знаешь, Джу, как-никак, а мы все тоже иногда сваливаемся под стол, если излишне переберем джина «Совсем голый».

– Мне бы хотелось, чтобы ты не выражался на этом ужасном жаргоне. Ты только что сказал, что пил «Блу руин».

– Это одно и то же, – ухмыльнулся Перегрин. – Это можно еще назвать «Вспышка молнии», или, если угодно, «Старина Том». Это все означает джин, дорогая! – Перри рассмешило выражение отвращения на лице сестры, он ее небрежно обнял. Бросив взгляд на часы, он воскликнул, что уже четвертый час и ему пора уходить. Единственное, что хоть как-то утешило Джудит, следившую за отъездом экипажа с Перри, так это то, что рядом с братом теперь сидит знающий свое дело грум, а не тот неприятный ей тип, который чувствует себя как дома лишь на боксерском ринге.

Дорога в Вортинг проходила через деревню Хоув, мимо развалин Алдрингтона и вдоль невысоких скал. Дальше она шла к Шорехему и Лансингу, а затем мимо Сомптинга и Бродвотера. Перегрин сам управлял экипажем. Вдоль Стейна и вверх до Восточной скалы он ехал с умеренной скоростью. А сразу же за таверной «Старый корабль» он задумал пустить своих лошадей побыстрей вдоль менее оживленной Западной скалы. И вдруг, совершенно неожиданно, откуда-то из-за угла Вест-стрит, возник легкий фаэтон. Кучер этого фаэтона, увидев впереди экипаж Перегрина, придержал лошадей и сделал Перегрину знак остановиться.

Перегрин послушно натянул поводья и поехал вровень с фаэтоном, где оказался Ворт. Перри надеялся, что опекун его долго не задержит.

– Как поживаете? Я как раз еду в Вортинг.

– Тогда я напал на вас как нельзя более вовремя, – сказал граф. – Мне нужно, чтобы вы расписались на одном-двух документах.

У Перегрина вытянулось лицо.

– Прямо сейчас? – спросил он.

– Да, конечно, сейчас. Есть еще одно дело, которое я должен с вами обсудить, но я боюсь, что улица – не самое подходящее место для такого разговора.

– Тогда – мог бы я заехать к вам завтра? – спросил Перегрин.

– Дорогой мой мальчик! Разве вы так спешите в Вортинг, что не можете уделить мне полчаса? Завтра больше подходит для вас, но это будет крайне неудобно для меня. Я завтра еду на скачки.

– Ну, хорошо! – вздохнул Перегрин. – Тогда, раз вы настаиваете, я думаю, мне надо ехать с вами сейчас.

Граф потрогал морды своих лошадей, для чего его длинные пальцы просто потуже натянули вожжи.

– Я давно уже собираюсь спросить у вас, Перегрин, почему ваш отец не отправил вас учиться в Оксфорд? – сказал граф. – Это было бы для вас чрезвычайно полезно.