Опасное богатство
Шрифт:
Граф к этому моменту уже сел за письменный стол и теперь просматривал еще один документ, который Перегрин также должен был подписать.
– Это, дорогой мой Перегрин, то самое, что Брюммель бы описал как крепкий, опьяняющий напиток, который так любят низшие слои населения. Короче, это портвейн.
– Понятно! Я так и подумал, но мне кажется, у него очень странный вкус.
– Мне жаль, что вам он показался странным, – ответил граф. – Такое впечатление сложилось только у вас одного.
– О, я совсем не хотел сказать, что этот портвейн – плохой! – сильно покраснев, поспешил заверить
Слова в документе начали как-то странно двигаться перед глазами Перри. Он поморгал. И вдруг его охватило ощущение страшной усталости. В голове его зазвучал какой-то жужжащий гул, а уши заложило так, как будто их заткнули шерстью. Перри поднял глаза к потолку и приложил руку ко лбу.
– Прошу прощения… Я не совсем в себе. Какое-то внезапное головокружение… ничего не понимаю. – Он поднес к губам полупустой бокал с вином, но не стал его пить, а пристально посмотрел на графа, и во взгляде его отразилось какое-то подозрение.
Граф сидел совершенно неподвижно и безо всяких эмоций следил за Перегрином. Внимание последнего вдруг приковала одна из стальных пуговиц на плаще графа, и замутившийся взгляд Перри задержался на ней. Потом он заставил себя больше на эту пуговицу не смотреть. Ему показалось, что он как-то поглупел, почему-то размышляет о белоснежных складках на галстуке Ворта. Перегрин сам столько раз пытался, чтобы у него на галстуке тоже получился такой же водопад, но у него никогда так не получалось.
– А я свой так завязывать не умею, – громко сказал он. – Водопадом.
– Когда-нибудь сумеете, – отвечал граф.
– У меня что-то странное с головой, – пробормотал Перегрин.
– В комнате немножко жарко. Я сейчас открою окна. А вы пока читайте дальше.
Перегрин с усилием отвел глаза от этого завораживающего его галстука Ворта и попытался сфокусировать их на лице графа. Перри попробовал собрать воедино свои разбегающие мысли. Документ, который он держал, выскользнул из его пальцев и упал на пол.
– Нет! – сказал Перри. – Дело совсем не в комнате! – Он попытался удержаться на ногах, но его сильно качало. – Почему вы на меня так смотрите! Вино! Что вы положили мне в вино? Клянусь Богом, вы мне от… ветите!
Перегрин смотрел на свой бокал с каким-то беспредельным ужасом. В этот самый момент Ворт резко вскочил с места и одним быстрым движением оказался позади Перри, схватил его, зажал его правую руку, и так сильно, что пальцы Перегрина вцепились в ножку бокала. Левая рука графа обвилась вокруг Перегрина, прижимая его спину к плечу графа.
Перегрин сопротивлялся изо всех сил, но проклятая усталость охватывала его все больше и больше. Перри застонал:
– Нет, нет, нет! Не хочу! Не хочу! Вы – дьявол, пустите меня! Что вы со мной сделали? Что…– Его собственная рука, прижатая рукой Ворта, вылила ему в горло остаток вина из бокала. Казалось, у Перри не было никаких сил хоть как-то сопротивляться; он задохнулся, попытался выплюнуть
Как будто откуда-то издалека раздался голос Ворта:
– Извините, Перегрин, но другого выхода нет. Вам нечего бояться.
Перегрин попытался что-то сказать и не смог. У него было смутное ощущение, что его тело отделяется от земли. Он увидел над собою лицо Ворта и потерял сознание.
Граф положил Перри на диван у стены и расслабил складки на своем шейном галстуке. Минуту он, нахмурясь, разглядывал лежащего перед ним Перегрина. Пальцы его руки вцепились в тонкое запястье другой, а глаза неотрывно следили за лицом Перри. Затем он подошел к тому месту на ковре, где стоял пустой бокал, выпитый Перегрином, поднял этот бокал, поставил его на стол и вышел из комнаты, закрыв дверь за собою на ключ.
В зале никого не было. Граф вышел через заднюю дверь, поднялся по железным ступеням, а потом спустился по ним во двор. Там его встретил грум, одаривший хозяина хитрой улыбкой. Граф оглядел его с ног до головы.
– Ну что, Генри?
– Шеплейз еще не вернулся оттуда, куда вы его послали, хозяин. И еще вы хорошо знаете, что на сегодня отпустили моего помощника на целый день, как в выходной.
– Я об этом не забыл. Ты сделал то, что я велел?
– Конечно! Я сделал все, как мне было сказано! – отвечал Генри. – Да разве я когда чего делал не так? Я знал, что он никак не откажется от того, чтобы выпить, раз уж увидит бутылку! Я ему говорил: «Свято – как кровь!» Но пусть сохранит вас Господь, хозяин, ему бы ни в жизнь не распознать никакой разницы, даже скажи я, что это выпивка только для психов! Он как опрокинет стаканчик, да лишь губы оближет! Да пусть меня осенят небеса, если я не видел, как он сидит прямо вот тут, под самым моим носом, да как повалится спать! Я никогда, ни разу не видывал такого за всю свою прежнюю жизнь!
– Чем скорее ты навсегда позабудешь о том, что ты видел, тем лучше, – заметил граф. – А где Хинксон?
– О, этот-то! – Генри презрительно фыркнул и показал большим пальцем куда-то себе через плечо. – Да запрягает лошадей, вот он где! Только на это и годится, да и то не очень чтобы уж больно толковый, если бы кто спросил про него у меня.
– Не ревнуй, Генри. Ты свою роль сыграл преотлично, но не можешь же ты один сделать все, – сказал граф и пошел через весь двор к конюшням. Как раз в этот момент Хинксон выводил оттуда двух лошадей Перегрина.
– Приготовьте этих лошадок, Нед. Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось, милорд, ничего – с моего конца этого дела. Пока что ничего, точнее сказать. Но Тайлер все время чего-то дымит в мою сторону. Я притворился, будто набрался через край, а он решил, что будет лучше оставить меня под столом. Но я этого-то и испугался, милорд, чертовски испугался, видит Бог! Среди бела дня!
– Вот ты где! А что я вам говорил, хозяин? – презрительно заметил Генри. – И он-то – боксер-победитель? Уж лучше бы вы поручили все от начала до конца мне! Если вы проглядите, то этот жеребчик с куриным сердцем передаст Джема Тайлера прямо в руки длинноносому судье!