Опасное наваждение
Шрифт:
– Ш-ш, эй, послушайте, – прошипела я. Он поднял глаза. – Если в вашем сердце есть хоть немного христианской любви, брат мой, я прошу вас: принесите мне веревку и помогите выбраться отсюда. Я думаю, брат Пратт ушел до вечера. Я здесь в плену…
Он испуганно оглянулся по сторонам и ответил хриплым шепотом:
– Вы не должны говорить об этом со мной. Я здесь тоже своего рода пленник. – У него, как у собаки, свисали щеки, образуя с обеих сторон лица два мешка, а карие глаза были большими, как у ребенка. Он снова огляделся и притворился, будто работает. – Если я помогу вам бежать, что вы будете делать потом? – спросил он, продолжая демонстративно возить граблями по земле.
– А вы как думаете? – фыркнула я. – Я выкраду мою лошадь и уеду
Он поднял голову. Глаза его заблестели.
– Возьмите меня с собой, пожалуйста. Я… я не буду вам помогать, если вы меня не возьмете!
Я нахмурилась. Что это за мужчина? Если он тоже пленник, то почему он давно уже не сбежал? Он может свободно ходить вокруг дома. Почему он просит женщину, да еще запертую в комнате, помочь ему? Но я ничего не сказала. Я не хотела сейчас с ним ссориться. Может быть, потом я выскажу ему свое мнение, но не раньше, чем он поможет мне.
– Как вас зовут? – спросила я его. – Как вы здесь очутились?
Он снова испуганно огляделся и беспорядочно замахал граблями.
– Они называют меня Профессор, – не без гордости сказал он. – Когда-то я был знаменит.
Я благоговейно закивала. Наверное, он всем рассказывал об этом, чтобы сохранить остатки собственного достоинства.
– Соблазн золотых приисков оказался слишком силен, – вздохнул он. – Я все бросил и приехал сюда.
А приехав в Солт-Лейк-Сити, обнаружил, что мне нужны лошадь, еда, снаряжение. Я потратил все деньги на снаряжение, а на лошадь не хватило. Старейшина Пратт сказал, что, если я поработаю у него, он продаст мне лошадь. Но он платит мне всего доллар в день, а за лошадь просит больше двухсот. «Ну и дурак», – подумала я.
– Профессор! – донесся из дома пронзительный женский голос. – Ты уже закончил? Принеси мне воды!
– Почти, миссис Пратт! – отозвался он и замахал граблями с утроенной энергией. Через минуту он поднял голову и сказал: – Мне нужно идти. Мы поговорим позже.
– Подождите! – Я снова высунулась из окна. – Он не дает мне ни капли воды. Слушайте, я спущу веревку. Если вы привяжете кувшин…
Он заколебался, но в конце концов согласился, потому что нуждался во мне так же, как я в нем. Я моментально разорвала ночную сорочку и связала веревку. Через пятнадцать минут я уже тянула вверх глиняный кувшин. Я надеялась, что мне удастся не разбить его о стену дома, и молила Бога, чтобы моя веревка не порвалась. Потом я жадно пила и благословляла Профессора. Он был добрым, но бесхребетным человеком. В данном случае неплохо. Такими мужчинами легко управлять.
Мы выработали план. Точнее я. Когда стемнело, Профессор привязал к моей веревке конец прочного каната, и я втащила канат в комнату и спрятала. Я уже заканчивала прятать его под кроватью, когда услышала позвякивание ключей старейшины Пратта. Я огляделась. Кувшин! Я бросила его в чемодан и прикрыла юбками.
– Что ж, я вижу, вы все еще на ногах, – весело сказал старейшина Пратт.
– Бог дает мне силы вынести эту пытку, – холодно ответила я. – Я продержусь столько, сколько будет нужно.
– Это мы еще посмотрим. – Он захихикал и вышел. Ему и в голову не могло прийти, что у меня на воле есть сообщник. Он, наверное, вспоминал о Профессоре не иначе, как о бедолаге, которого так ловко надул. Наверняка Пратт считал, что у Профессора никогда не хватит смелости убежать. «Все к лучшему», – подумала я.
Святые отправлялись спать очень рано, чтобы пораньше встать и приняться за работу. В полночь я услышала сигнал Профессора:
– Песет!
Я бросилась к окну и сделала ему знак молчать. Сначала я привязала к канату мой чемодан, а канат – к ножке кровати. Потом спустилась сама. Я ползла по стене, бесшумно перебирая босыми ногами. Я решила не надевать ботинок, пока мы не окажемся в безопасности.
– Где ваше снаряжение? – спросила я Профессора, когда мы отошли в тень. – У вас были фляги, одеяла, еда?
Он кивнул.
– Все заперто в кладовке у старейшины Пратта. За кухней справа.
– Не беспокойтесь. – Я похлопала его по руке. – Я возьму все, что нужно. Послушайте, где он хранит деньги? У него есть какой-нибудь сундук или что-то в этом роде? Он забрал мои драгоценности.
Профессор нахмурился. Ему и в голову не пришло подумать о деньгах, когда речь шла о спасении жизни. Я терпеливо ждала. Наконец он медленно произнес:
– В кладовке есть ящик. Я не знаю, что там внутри. Пратт прячет его под полом, но я однажды видел сквозь щель в стене, как он поднимал доску и что-то клал туда.
– Чудесно! – воскликнула я. – Но сначала я займусь лошадьми.
Огненная стояла в конюшне с дюжиной других лошадей. Я не сомневалась, что, обнаружив наш побег, старейшина Пратт бросится в погоню. А с такой обузой, как Профессор, мне далеко не уйти. Я попросила Профессора принести соли и щедро подмешала ее в овес ничего не подозревающим лошадям. К утру они, мучимые жаждой, так напьются, что опухнут от воды и не проскачут и пяти миль. Я ненавидела себя за этот поступок и извинялась перед ни в чем не повинными животными – ведь у меня не было выбора. Лишь Огненная и еще пара жеребцов избежали этой участи. Этим трем лошадям я надела на глаза шоры и обвязала им тряпками копыта. Я велела Профессору отвести лошадей подальше от дома и привязать. С зашоренными глазами они не были так пугливы. Потом он должен был вернуться за седлами и одеялами, а я к тому времени собиралась управиться в кладовке.
С помощью шпильки, вытащенной из волос, я легко открыла замок на двери в кладовку. Внутри я зажгла свечу и прихватила все, что нам могло понадобиться: сушеного мяса, несколько охотничьих ножей, ружье, веревку, одеяла, спички. Не забыла про пару бутылок виски, одна из которых была наполовину пустая. Да, старейшина Зебулон явно не был образцовым мормоном.
Потом я ощупала руками доски пола и нашла ту, что лежала свободно. Это было несложно. Ящик, о котором говорил Профессор, оказался на месте. Он оказался большим, размером с детский гробик. Замок на нем был покрепче, чем на двери, но ненависть и ощущение опасности придали ловкости моим пальцам, и я вскоре открыла его. Мои маленькие камушки лежали сверху на двух мешках с золотом. Таких огромных мешков я еще не видела.
Я не колебалась ни секунды. Оценив каждую минуту своих страданий в душной, жаркой комнате в один золотой, я быстро подсчитала, сколько мне полагается, и, сунув оба мешка в одеяло, куда складывала все, что брала с собой, я опустила ящик в тайник и водворила доску на прежнее место. Перекинув свою ношу через плечо, я ушла. В Калифорнию. Мстить.
Глава 18
«ЗОЛОТАЯ ЦЫГАНКА»
Я спускалась по узкой, покрытой красным ковром лестнице. Двое китайцев, усердно драивших у входа рожки канделябров, повернули головы и пожелали мне доброго утра. Я ответила им тем же. Еще двое китайцев убирали большой игорный зал налево от входа. Дверь направо вела в маленький салон для игры в «фараона» и покер. В каждом зале был бар. Позади маленького салона находилась комната отдыха для привилегированных посетителей, застеленная красным ковром и богато обставленная мебелью: столы темного дерева и мягкие стулья располагали к долгому приятному времяпрепровождению за разговорами и к трате денег на дорогие напитки – такие же, только вдвое дешевле, подавались в барах остальных залов. Привилегии получал любой, кто мог заплатить взнос в тысячу долларов. В ноябре таких нашлось двадцать человек и еще пятнадцать ожидали своей очереди. В «Золотой цыганке» не было ресторана, он должен был обязательно появиться позже, но все же мы немного готовили. Члены моего клуба имели возможность заказать легкие закуски: деликатесы, вроде икры, раков, жареных устриц, русских «пирошков» и маленьких копченых сосисок, которые каждую неделю я получала от одного фермера, немца по происхождению, имевшего свое хозяйство ниже по реке.