Опасность тьмы
Шрифт:
– Посмотри-ка еще раз, что там за номер.
Но Дэйв уже этим занимался.
Через две мили, которые они промчались на скорости восемьдесят миль в час, они уперлись в заправку.
– Твою мать. Он там, – крикнул Дэйв.
– Остановись на развязке у Конуэя, подождем его.
– Он может поехать в четырех разных направлениях, мы не можем все перекрыть.
– Вызывай подкрепление.
– Да он к этому времени будет уже на полпути к Шотландии.
– Да это может быть и не он.
Они сбросили скорость до пятидесяти. Впереди, на востоке,
– Даже не знаю, – через несколько секунд произнес Ник, – у меня по поводу этого парня какое-то предчувствие.
Он оказался в непростом положении, ведь официально он здесь был никем. Саймон не мог оставаться тут вечно. Если сегодняшний день закончится ничем, завтра утром он будет вынужден вернуться в Лаффертон.
Он зашагал по коридору в сторону уголовного розыска. Что они все думали по поводу него? Может, наблюдали за ним или обсуждали его действия? Полицейские участки были обычными рассадниками сплетен, но сплетничать о чужаке тут доводилось редко. Его это раздражало.
Атмосфера была спокойная, но напряжение ощущалось – они чувствовали, что в этот раз, может быть, есть вероятность, что лед тронется, что найдется зацепка и что все наконец разрешится. Из дальнего конца комнаты на них смотрели лица детей, теперь уже троих.
– Сэр?
Констебль жестом подозвала его к себе. Саймон взял телефон, который она ему передала.
– Серрэйлер.
– Я возвращаюсь, – сказал Джим Чапмэн. – Подберу тебя по пути.
– Куда мы едем?
– Главная дорога на Скарборо. Серебристый «Мондео», превышение скорости. Сейчас у него на хвосте патрульная машина. Водитель пытается оторваться. Номера совпадают. Выходи на стоянку, я ждать не буду.
Саймон бросил трубку и побежал.
В машине, которая едва притормозила, чтобы он успел забраться внутрь, Джим Чапмэн обрисовал ему ситуацию.
– Они его заметили, потом потеряли. Снова увидели на развязке, посигналили, но он не остановился.
Водитель Чапмэна продолжала набирать скорость.
– Описание?
– Полностью совпадает – у водителя темные волосы, он в темной куртке, и у него очень бледная кожа – отличительная черта, которую отметил парень из фургона… нет пассажиров. Сейчас выехало еще несколько машин, чтобы перекрыть ему все пути.
Теперь они ехали по двухполосному шоссе, и Чапмэн тут же связался с патрульной машиной, следовавшей за «Мондео». Саймон вновь испытывал знакомые ощущения, как будто все внутренности сводит от напряжения, это был мощнейший прилив адреналина. Что-то подсказывало ему, что это – оно. Их машина жала уже больше ста, картинки с головокружительной скоростью проносились за окном. Лицо за стеклом автомобиля, водитель, напуганный их скоростью, и еще один, и вот уже никого. Грузовик, прижавшийся к обочине, чтобы их пропустить. Размытое красное пятно. Фура. Оглушительные сигналы. И снова никого. Снаружи шел дождь, небо впереди было цвета серы.
Сто пять миль в час, не снижая.
А потом, прямо впереди, они увидели голубые огни патрульной машины.
– С моря надвигается буря, – сказал Чапмэн. – Ты когда-нибудь ездил по этой дороге?
– У меня есть фотография, где я сижу
Чапмэн снова был на телефоне. Серебристый «Мондео» продолжал двигаться вперед, на восток.
Они врезались в стену дождя и дальше понеслись сквозь нее.
Восемь
Дерьмовый способ зарабатывать на жизнь. Дерьмовая жизнь. Заполнять вендинговые автоматы презервативами и тампонами, торговать палеными сигаретами… Зачем все это? Должно же быть что-то еще.
И что-то еще было.
Машина могла вполне сносно ехать, когда от нее это требовалась, проглатывая милю за милей блестящей мокрой дороги.
Что бы он сказал? Или она, раз уж на то пошло? Мы ожидали, что ты станешь лучше. Мы хотели для тебя чего-то большего. Плаксивые, помятые лица, его водянистые голубые глаза. Такие жалкие.
Слабость. Никогда нельзя поддаваться слабости.
Было одно темное место. Дыра. Оно было концом, и оно не имело значения. Значение имело только начало. Момент пробуждения. Неуловимая тень тени.
Укол предельного ужаса.
Дождь лил с неба, и капли ударялись о капот. Насколько далеко теперь дом? Слишком далеко. Значит, не будет больше веселых вечеров с Кирой. Лицо Киры возникло посреди грозы, высветились ее сияющие глаза. Кира. Другая. Забавно это. Кира была синонимом безопасности. Как дом. С Кирой никогда бы не случилось ничего дурного. Это было приятно осознавать. Приятной была сама эта уверенность. Кире нравилось приходить, сбегая из собственного дома, где ей недоставало внимания и где на нее постоянно кричали, давили и ругались. Кира заслуживала большего – кого-то, кто бы ее слушал, играл с ней, веселился, придумывал бы разные занятия. Кира.
Почему Кира была другая?
Это озадачивало Эдди.
Они были прямо сзади. Они отстали на какое-то время, но теперь снова были сзади. Белые полоски, голубые мигалки. Мать их. Трасса была гладкая, скоростная, но дождь не облегчал задачу. Тем не менее хорошо было знать, что ждет впереди, а не бездумно ехать вслепую, надеясь оторваться и удрать.
Последний раз, когда Кира заходила, она нашла коробку с фотографиями, и там было несколько из Скарборо. Они ей понравились. Ослики. Крепость. Потом Эдди на ослике. Эдди с ведром и лопатой. А еще открытка с набережной в гирляндах.
– Хотелось бы мне туда съездить. Съездим туда как-нибудь вместе? Ты отвезешь меня в Скарборо, Эдди?
Почему нет? Натали, наверное, запрыгает от радости, получив возможность передохнуть. А там будут и ослики, и мороженое с ярким красителем в высоких стеклянных стаканах в прибрежном кафе, и игра с молоточками на ярмарке, и продавец сахарной ваты, за которым можно понаблюдать, а потом почувствовать во рту теплую сладость, которая медленно тает на языке; потом лавочка с безделушками прямо в скале; и песок – у променада он мягкий как шелк и лежит целыми кучами, а ближе к воде он гладкий, темный и тягучий, словно мед. Сумасшедший гольф. Лабиринт. Горные тропинки, которые то спускаются вниз, то поднимаются вверх.