Опасности диких стран
Шрифт:
Он повернулся и указал на свою самую новую и самую большую яхту, которая стояла у амбара и, по-видимому, была тяжело нагружена.
— Посмотрите, — продолжал он, — судно это до палубы наполнено самым чистым, самым прозрачным тресковым жиром; нынче я надеюсь быть первым на месте и продать товар по хорошей цене.
Яхта должна была немедленно отправиться в Берген, как только они возвратятся из Бальсфиорда; по дороге они заедут на Лофодены, чтобы взглянуть на сушильни. Гельгештад пригласил Стуре сопровождать его в этом путешествии, чтобы самому позаботиться о своей рыбе и ознакомиться в Бергене с торговлею в больших размерах.
— Тогда ваше ученичество
Теплой погодой спешили воспользоваться, и уже на второе утро по приезде молодого поселенца предприняли поездку к Бальсфиорду. Нужно было кое-что приготовить из провизии на два дня; навьючили двух здоровых лошадей посудой и припасами.
Кроме Гельгештада и Стуре участвовали еще в поездке Олаф Вейганд и Павел Петерсен; оба они просили доставить им это удовольствие: Густав остался оберегать дом.
Рано утром маленький караван приготовился к переходу через высокий фиельд, разделяющий Уласфиорд от Бальсфиорда. С лошадьми были два проводника. Гельгештад, в кожаной куртке, с длинной, остроконечной палкой в руке, шел впереди, молодые люди с ружьями и ягташами следовали за ним. Небо было синее и ясное; скалы Кильписа блестели в утренних лучах солнца. Освещаемые этими лучами мало-помалу они взобрались на высокий фиельд и наконец достигли после долгого и затруднительного перехода берегов Уласфиорда, простиравшего внизу под ними свои прекрасные зеркальные воды.
Здесь общество весело позавтракало, но Гельгештад не дал долго отдыхать и советовал спешить, чтобы еще до наступления ночи достигнуть Бальсфиорда. Перед путешественниками лежал еще один крутой хребет, через который надо было перебраться; вершины его были покрыты глубоким снегом. Бодро взобрались они на самый гребень крутого снежного хребта, что стоило им не малых усилий; но наверху на уставших путников пахнуло более мягким воздухом с Бальсфиорда, который виднелся как прозрачное зеркало между зеленеющими берегами. Блестящие, пенящиеся ручьи, точно молочные, падали из расщелин, высокие деревья окаймляли южный берег залива, в глубине которого с шумом выливалась в море Бальсэльф из своей долины. Лес перемежался с потоками и маленькими участками лугов, а вдали, на востоке и на севере неизмеримые белоснежные линии лапландских Альп смешивались с облаками.
Наконец достигли наскоро сколоченной избушки у глубокой бухты фиорда. Там путешественники увидели множество срубленных древесных стволов, уже очищенных от сучьев. Дюжина коренастых людей мало-помалу подходили и радостно здоровались с посетителями. Пока развьючивали лошадей и развязывали корзины с провизией, Стуре выслушивал от-четщ рабочих.
Все были довольны; никто им не помешал, и только раз медведь подошел ночью к самой избушке, но при первом шуме он опять убрался в лес. Путешественники устали и скоро разбрелись по простым койкам, намереваясь на следующий день, не торопясь, осмотреть окрестности.
Утреннее солнце осветило своим красным светом высокие снежные поляны и согнало туман из леса и долины. Путешественники позавтракали и пошли на берег фиорда. Воздух был резок и свеж, природа величественна, и на сердце у Стуре стало легко и весело. Он впервые испытал счастие бродить с ружьем в руке, лицом к лицу с лесом, не чувствуя над собой ничьей чужой воли.
Лес, покрывавший долину бурной Вальс-эльф, был северный девственный лес; в него редко проникала человеческая нога, и еще никогда не касался топор. Тысячелетие тому назад здесь росли гигантские горные сосны, которые
— Ты принадлежишь к тем, — сказал он наконец, — которые верят только тому, что видят; но я уверен, Олаф, что ровно через год у Бальсфиорда будут стоять яхты, нагруженные досками и бревнами, и повезут их в Норвегию и даже в Голландию.
— Может быть вы и дальновиднее меня, — возразил Олаф, качая головой, — но, наверное, надо употребить много денег и трудов, чтобы осуществить ваши планы. Всего же менее может мечтать о таких великих трудных спекуляциях этот датский господин: где же он найдет такого дурака, кто бы ссудил его такой значительною суммою?
— Ну-у, — сказал Гельгёштад, лукаво улыбаясь, — этот дурак — я.
— Как? — воскликнул простоватый Олаф, — вы и вправду хотите это сделать? Это может показаться заманчивым, но я предостерегаю вас. Вы богатейший человек в стране, но вы уже в тех годах, когда человек думает о спокойствии.
Здесь разговор их был прерван отчаянным криком в долине. Через секунду два выстрела последовали один за другим, и звук их повторило эхо в горах; потом послышался страшный рев и вскоре за тем опять звук выстрела, точно удар плетью. Над вершинами сосен поднялся дым; кто-то с большой поспешностью бежал по неровной поверхности долины и громко звал на помощь. Олаф с Гельгештадом сейчас же поняли, в чем дело.
Норвежец побежал с ружьем в руке навстречу писцу, так как он-то и оказался беглецом, и должен был силою удержать его; он, по-видимому, вовсе лишился рассудка со страху. Петерсен потерял во время побега шляпу; волосы развевались у него на голове, глаза дико блуждали.
— Стой, брат! — закричал Олаф громовым голосом. — Где Стуре?
— Медведь! — заикался писец, — он его разорвал!
— Аты, трус, убежал! — отвечал Олаф, отталкивая его. — Стыдись!
С этими словами он сбежал вниз по краю долины, чтобы оказать помощь покинутому другу, или, по крайней мере, отомстить за него.
Несколько раз он изо всей мочи звал Стуре по имени и, наконец, к великой своей радости, услыхал его голос. Там, где поток образовал поворот, лежало почти плоское пространство, окруженное с трех сторон разрозненными скалами и покрытое низкими кустами березы. Стуре стоял посреди этого пространства, опираясь на ружье. У ног его лежал в предсмертных судорогах громадный медведь. Храбрый Олаф выразил шумную радость; спрыгнув в долину, он поспешил к стрелку и с горячностью потрепал его по плечу.