Опасные клятвы
Шрифт:
Николай подталкивает меня вперед, и я подхожу к Тео, стоящему перед священником. Отец О'Халлоран, как он сказал, его зовут, хотя священник не удосужился представиться. Тео протягивает мне руки, и я позволяю ему сжать их в своих, не обращая внимания на то, что от этого сердце снова заколотилось в груди. Его руки сильные и длиннопалые, элегантные, и мне нравится, как они обхватывают мои, больше, чем следовало бы.
— Вы хотите, Тео Дункан Макнил, чтобы сегодня вечером состоялось свидетельство и подтверждение вашей помолвки с этой женщиной?
—
— А ваше желание, Марика Ирина Васильева, чтобы ваша помолвка с этим мужчиной была засвидетельствована и подтверждена?
Не совсем, но, как видите, у меня нет особого выбора в этом вопросе.
— Да, — говорю я так же четко, как Тео, и вижу, что ему это приятно. Его рот смягчается по краям, и я снова удивляюсь кажущейся искренности. Это не то, чего я от него ожидала, и я с подозрением отношусь к этому.
Отец О'Халлоран кивает Николаю.
— И вы здесь, чтобы засвидетельствовать их помолвку?
— Да. — Он поднимается, и священник снова поворачивается к нам с Тео.
— Тогда вы можете считать эту помолвку благословенной и подтвержденной в глазах Бога и людей. Тео и Марика, вы можете скрепить вашу помолвку поцелуем.
Черт. Этого я никак не ожидала. Внезапно порез большого пальца, чтобы подписать контракт у Николая, кажется не таким уж плохим. Но Тео уже притягивает меня чуть ближе, одна его рука ложится на мою талию, и я понимаю, что он собирается меня поцеловать.
Я говорю себе, что мне это не понравится. Но проблема в том, что я это не ненавижу.
Его губы касаются моих, и они кажутся мягкими и полными, причем нижняя чуть больше верхней. У меня есть лишь мгновение, чтобы осознать, что я думаю о его губах гораздо больше, чем следовало бы, прежде чем его рука слегка сжимает мою талию, его рот приоткрывается вокруг моей нижней губы, и я на одну короткую секунду думаю: неужели этот человек собирается целовать меня с языком на глазах у священника?
Давление усиливается, совсем чуть-чуть. На самом деле, потом я понимаю, что это длилось всего несколько секунд. Это был не долгий поцелуй. Но мне так показалось, и, что еще хуже, я чувствую, как склоняюсь к его прикосновениям, как мои глаза закрываются, когда тепло распространяется от моего рта по коже, и испытываю разочарование, когда он отстраняется. В течение короткой секунды я не двигаюсь с места, а затем вижу забаву в глазах Тео, понимая, насколько мне понравился поцелуй, и понимаю, что ненавижу его снова и снова.
Я резко отступаю назад. Его взгляд не покидает меня, и я отказываюсь отвести его первой.
Николай прочищает горло.
— Если это все...
— Это так. — Тео отводит взгляд и берет в руки кожаный фолиант с контрактом.
— Сообщите мне, когда все будет готово. Я с нетерпением жду дня нашей свадьбы, Марика.
Последнее слово обращено ко мне, и впервые я слышу свое имя с его акцентом. Оно перекатывается
Черт.
Николай жестом призывает меня следовать за ним, и я делаю это. Ноги затекли, сердце бьется неестественно. Даже Адрик не заставлял меня чувствовать себя так, когда целовал меня, а он целовал меня гораздо более интимно, чем Тео. Я не понимаю, что происходит... почему я чувствую к нему такое влечение, как сейчас. Я не должна хотеть его.
Если я захочу его, это все усложнит. А все и так достаточно сложно.
— Тебе нужно быть осторожной, — снова говорит Николай, как только мы садимся в машину, и я резко смотрю на него. На мгновение я боюсь, что он говорит об Адрике, что он действительно знает. Но на этот раз он смотрит на меня, и все, что я вижу, это беспокойство, вытравленное на его лице.
— Я не хочу причинять тебе неудобства, — продолжает он. — Но я видел, как ты поцеловала его в ответ. Помни, что это такое, Марика.
— Я знаю, — жестко отвечаю я, чувствуя, как пылает мое лицо. Я внезапно благодарна за то, что в машине темно. — Пока смерть не разлучит нас, — говорю я с иронией, надеясь увидеть хоть каплю юмора, который мы с братом когда-то разделяли, но в его взгляде ничего нет.
— Есть вещи, которых ты не знаешь, — тихо говорит Николай. — А тебе, наверное, стоит.
Узел в моем животе превращается в лед. Его голос низкий и серьезный, и я чувствую нарастающее напряжение за его словами.
— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я, и он медленно выдыхает.
— Я никогда не рассказывал тебе, как именно умерла наша мать, — мягко говорит он. — Я знаю, что тебе сказали.
— Она погибла в автокатастрофе. — Я поджимаю губы, чувствуя, как меня охватывает тошнотворное, холодное чувство. — Когда я была маленькой. Папа всегда так говорил...
— Он убил ее. — Голос Николая ровный и жесткий. — Потому что она была неверной.
— Что? — Я смотрю на брата, а мои руки вдруг так сильно сжались на коленях, что я чувствую, как ногти вгрызаются в ладони. — Что ты имеешь в виду? Это не может быть правдой. А даже если и так...
А как же справедливость? Я знаю, что мой отец не был ей верен. У меня нет доказательств этого, но я знаю, каким человеком был мой отец и каковы мужчины Братвы. Если мой брат верен Лилиане, а я верю, что он верен, то он исключение из всех.
— Значит, ее убили за то, что все мужчины вокруг нее делают безнаказанно? Это... — Ужас останавливает мой язык. Я не могу придумать, что сказать, что вообще можно сказать, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Идея настолько ужасна, что о ней не стоит и говорить, но Николай говорит об этом вслух, и, судя по тому, что он говорит, он знает это уже давно.