Опасные пути

Хилтль Георг

— Не прикасайтесь к колбе! — воскликнул Дегрэ, — ее содержимое, очевидно, обладало страшной силой! — Он торопливо обошел всю комнату, говоря: — Шкафы, ящики, пакеты, рецепты… Мы должны хорошенько сторожить эту комнату! Останьтесь здесь, герцог Дамарр, а я пойду за помощью. Вы и Глазер будете отвечать за все, что может произойти в мое отсутствие, — и он поспешно вышел.

— Боже мой! Боже мой! — простонал Глазер, — что же теперь будет? И кто мог подумать!

Он бросился в кухню, и Ренэ остался один в комнате смерти. Мысли молодого герцога были очень мрачны. Приключение заставило его на время забыть

причины, принудившие его последовать за Дегрэ; теперь же он снова вспомнил их. Он подумал о своей матери, об отношении Лашоссе к ее дому, того самого Лашоссе, которого теперь преследовали сыщики Рейни. Он в ужасе бросился к трупу и заглянул в мертвое лицо. Ему показалось, что он сам лежит на полу: несмотря на искаженные черты, убитый удивительно походил на склонившегося над ним юного герцога, и Ренэ не мог отвести от него пораженный взгляд. Наконец с усилием оторвавшись от странного зрелища, совершенно изнеможденный волнением, жаром очага и душным воздухом, он упал на стоявший вблизи сундук.

Придя в себя, Ренэ Дамарр заметил, что часть бумаг, лежавших на этом сундуке, упала на пол. Он нагнулся, чтобы поднять их. Это были старые, пожелтевшие от времени бумаги; на металлической обложке одной из них висела печать. Взоры Ренэ блуждали по строкам; он, как пригвожденный, не двигался с места. Медленно поднес он бумаги к лицу, и среди черных и красных букв ему бросились в глаза слова: “Я, Сюзанна Тардье”…

Ренэ подумал, что находится во власти какого-нибудь таинственного волшебства, порожденного этой лабораторией; он стал читать дальше и с болью в сердце убедился, что стоит лицом к лицу с истиной.

“Я, Сюзанна Тардье, жена герцога Клода Дамарр, — читал несчастный юноша, — заявляю в присутствии двух свидетельниц: акушерки Перинетты Лашоссе и служанки Жюстины Лабрусс, что соглашаюсь поручить надзору Жака Тонно моего сына рожденного мной в ночь с десятого на одиннадцатое апреля 1639 года; отцом ребенка я признаю Анивеля де Сэн-Лорена, который также признал себя его отцом. Соглашаюсь, чтобы упомянутый Тонно увез моего ребенка, куда найдет необходимым, и отказываюсь от всяких притязаний, на которые дают мне право мои отношения к де Сэн-Лорену; желаю одного: чтобы мальчик, которому при крещении даны имена Шарль Годэн де Сэн-Круа, был воспитан сообразно с положением его отца, и молю Бога, чтобы Он принял несчастное дитя под Свою защиту. Скреплено собственной моей подписью: 10-го мая 1645 года. Сюзанна Тардье, дочь Адама Тардье, мастера кузнечного цеха и бургомистра города Амьена”.

Несколько ниже стояло: “Я, Жермэн Матэ Леру, амьенский городской писец, собственноручно написал этот документ по желанию моего друга, бургомистра и мастера кузнечного цеха Адама Тардье”.

Ренэ погрузился в состояние полного бесчувствия. Мог ли он узнать что-нибудь ужаснее? Перед его умственным взором предстал целый ряд несчастий, обманов и злодейств. Его мать, его любимая, обожаемая мать совершила проступок, доказательства которого находились теперь в его руках; Лашоссе, этот несомненный убийца, был тесно связан с его матерью, с Сюзанной Тардье, женщиной, так походившей на ангела! Де Сэн-Лорен был убит, и его смерть произошла, вероятно, от одного из тех ядов, которые приготовлял этот мертвец, лежавший на полу, а этот отравитель был родным братом его, Ренэ Дамарра!

— Годэн,

брат мой, — прошептал он, склоняясь над трупом, — что бы ты ни сделал, пусть Господь Бог умилосердится над твоей душой!.. Люди много виноваты перед тобой: любящая рука могла бы удержать тебя от опасного пути… Ах, зачем “они” отреклись от тебя! — Он закрыл лицо руками. В эту минуту до его слуха долетели звуки человеческих голосов; он вскочил и бросился к двери. — Я спасу тебя, матушка, — прошептал он, пряча бумаги, — может быть, я явился как раз вовремя… Это рука Провидения привела меня сюда!

Голоса слышались все громче; казалось, это был не спор, а скорее борьба. Ренэ бросился в кухню Глазера.

Как читатель помнит, Лашоссе, увидев молодого Дамарра, выбежал во двор, а оттуда на улицу. Он был в отчаянии, что нигде не мог найти Мореля, и ходил перед домом взад и вперед, не зная, на что решиться, как вдруг судьба послала ему в руки того, кого он напрасно искал. Нигде не видя Лашоссе, Морель решился проникнуть в дом и повидаться с Сэн-Круа, но его несчастная звезда бросила его прямо в объятия врага, беспокойно мерившего шагами улицу.

— Собака! Разбойник! Наконец-то я поймал тебя! — крикнул Лашоссе, крепко обхватывая его руками. — Подай сюда мои бумаги! Я предчувствую беду… Где бумаги?

Он так сжал горло Мореля, что несчастный почти задохнулся.

— Пусти!.. Пусти! — прохрипел он.

— Нет, и ты сейчас умрешь, если не возвратишь бумаг… Отдай бумаги! Дело идет о спасении Сюзанны!

— Пусти, Жан, пусти! Клянусь, у меня нет уже писем… Я хотел продать их Сэн-Круа, но он отнял их у меня… Пусти меня!

— Ты говоришь правду? — спросил Лашоссе, выпуская из рук горло мошенника.

— Правду. Мы оба обмануты… Я хотел сейчас идти к нему… Он здесь, в доме.

Лашоссе разразился диким хохотом.

— Это — рок, — сказал он. — В его руках теперь доказательства; он теперь узнает, кто его отец, мать… его брат теперь возле него… Ах, мне надо к нему! Пусть сегодня же все разъяснится!.. Так написано в книге судеб!

— Берегись! — предостерег его Морель.

— Собака! — закричал Лашоссе, — если ты обманул меня, горе тебе! Я размозжу твою воровскую башку о камни мостовой!

— Я сказал тебе правду. Поди к Сэн-Круа, я подожду тебя. Ты увидишь, что я не солгал.

В пылу разговора они не заметили, как из дома выбежал человек и скрылся в темноте.

— Останься здесь, — сказал Лашоссе, — мне необходимо переговорить с Сэн-Круа… Будь, что будет; боюсь, что надвигается беда. У Глазера находится Ренэ Дамарр с каким-то человеком. Но я ничего не боюсь; я должен получить бумаги, или пусть Годэн сожжет их на моих глазах.

Он скользнул в открытую дверь и, осторожно прислушиваясь, стал подниматься по лестнице.

Между тем Дегрэ добежал до угла улицы. В ночной тишине резко прозвучал свисток, на него немедленно отозвались три другие свистка, и к сержанту поспешно подошли пять человек.

— За мной! — шепнул Дегрэ и вся группа направилась к дому Глазера.

Увидев приближающихся людей, Морель понял, что катастрофа надвигается, и поспешил скрыться, но притаился вблизи, чтобы видеть, что произойдет.

Расставив своих товарищей на дворе и в сенях дома, Дегрэ поднялся по лестнице, в помещение Глазера.