Опасные пути
Шрифт:
Пенотье исподтишка посмотрел ему вслед и пробормотал:
— Десять миллионов ежегодно в руках!.. Вот это выгодно! Я мог бы осуществить при таких средствах огромные предприятия, если бы к моим шестнадцати миллионам прибавить еще десять. Но он, кажется, не намерен уступить свое место… С духовенством я уж поладил бы, если бы удалить его. — Он огляделся кругом; общество покинуло столовую. — Гм… Амарель давеча говорил о яде, не оставляющем следов. Это было бы верным оружием
После этого Пенотье подошел к своим гостям. Между ними происходил оживленный разговор об одной картине. То был портрет короля Людовика XIII. Равнодушное лицо монарха с печатью пресыщения в чертах смотрело неподвижно и безучастно со стены и ясно говорило, что он не любил никого в этом мире, кроме себя, да и то едва ли.
— Он очень похож, — сказал Бранкас. — Этот портрет был написан незадолго до его смерти.
— Мне уже предлагали за него большие деньги, — сообщил хозяин дома, — но с оригиналом Бурдэна не так-то легко расстаться.
— Это — чудесная вещь, — заметил Сэн-Лорен.
— Да, как картина, — вмешался камергер, — но в самом лице нет ничего красивого.
— Однако Вы говорите очень смело! — со смехом подхватил Бранкас.
— Что же тут дурного? Покойный король никогда не нравился мне. Я люблю вот таких личностей, как теперешний государь. Вот король Людовик Четырнадцатый — настоящий монарх.
— Если сравнивать сына с отцом, то надо сознаться, что между ними нет ни капли сходства, — задумчиво произнес Сэнт-Ибаль.
— Вы правы, — согласился Бранкас, — но теперешний король во многом похож на свою мать.
— Вы находите? А, по-моему, нисколько. Вот там висит портрет королевы Анны Австрийской. Вглядитесь в него хорошенько и скажите мне, в чем заключается это мнимое сходство между матерью и сыном? Скорее герцог Орлеанский походит на своего отца.
— Значит, наш король Людовик выродок?
— Ну, вот! — довольно колко заметил Бранкас. — Я нахожу, что черты у него гораздо умнее, чем у родителей.
— Королева-мать — женщина весьма умная.
— Согласен; но у нее испанский тип. Посмотрите же на теперешнего короля: какое кроткое и вместе с тем величавое лицо, а глаза такие необыкновенные! В них еще не отражается большой опытности, потому что король слишком молод, но они одарены дивным блеском и живо напоминают глаза одного человека, который некогда господствовал над Францией.
— Кого же Вы подразумеваете? — спросил Пенотье.
— Кардинала Мазарини, — ответил Бранкас, указывая на портрет покойного министра.
Все взоры обратились в ту сторону.
Поразительно глубокое молчание внезапно овладело обществом. Один посматривал
— Ах, теперь я припоминаю! Аббат Мортье, надзирающий в нашем училище за работами, недавно сказал доктору Толо: “Король в сущности — сын Мазарини”.
Замешательство гостей достигло высшей степени, никто не отваживался говорить.
Наконец Пенотье собрался с духом и сказал, притворно смеясь:
— Гильом, Вы допустили одурачить себя небылицей!.. Мы знаем достаточно на этот счет… Однако Вам пора обратно в училище. Ступайте, мой лакей проводит Вас.
— Ага, — насмешливым тоном подхватил скороспелка, — теперь я должен убираться, когда разговор принял интересный оборот!. Так со мной бывает всегда. Но если наши старшие не должны были толковать о вещах, из-за которых они рисковали сломать себе шею, то им следовало помалкивать.
Хозяину дома стоило большого труда увести юношу из комнаты. Вскоре он вернулся обратно и сказал в сильном волнении:
— Прошу Вас, друзья мои, пропустить мимо ушей речи бездельника. Подумайте, в какое ужасное положение могли бы мы попасть через него!
— Господа, — заметил Бранкас, вставая с места, — это доказывает только, до какой степени распространена опасная новость, согласно которой король произошел от Мазарини.
— Заклинаю Вас, герцог, — стал умолять Пенотье, — говорите потише.
— Хорошо, — продолжал Бранкас, — Вашей прислуги тут нет поблизости?
— Она удалена.
— Тогда поговорим откровенно. Злословие получило обильную пищу. Я не понимаю осторожных вельмож, и прежде всего господина Кольбера, который должен знать о появлении загадочной личности.
— Вы говорите загадками… Кто? Что?
— Неужели Вы ничего не слыхали о таинственном узнике, господин Пенотье?
— Я занимаюсь своими делами. О ком Вы толкуете, герцог?
— О Железной Маске, — ответил тот.
Все вздрогнули.
— Ах, это великолепно! — воскликнула герцогиня де Сэн-Ибаль. — Мороз так и продирает по коже! Расскажите нам, пожалуйста, об этом, милейший герцог.
— Смотрите, не накликать бы Вам на себя беды! — предостерег Сэн-Лорен.
— Устарелая выдумка! — засмеялся камергер. — Ну, кто видал когда-нибудь эту Маску?
— Наверно, никто, — подхватил Сэн-Ибаль.
— Вообще нам не следует говорить об этом, господа, — сказал Пенотье.
— Надо думать, что здесь нет предателей, — заметил Бранкас.