Опасные тропы

Цацулин Иван Константинович

— Я сейчас позову сюда пограничников, — злорадно крикнул хозяин.

Гость передернул плечами.

— И тогда сразу же превратишься из Аракеляна в Гаспаряна, — спокойно заметил он. — Тогда тебе конец, а я только разведу руками и обвиню тебя в провокации с целью завоевать себе авторитет. Все это вместе может стоить тебе жизни, Черный голубь.

Гаспарян был удивлен и растерян.

— Кто вы и кто прислал вас ко мне? — пугливо спросил он.

— Излишний вопрос, — холодно возразил приезжий. — Я действительно инспектор Водхоза из Еревана Христофоров. Мне необходимо уйти за

кордон, и ты должен помочь мне в этом.

— Нет, — Гаспарян в бешенстве сжал кулаки. — Я не хочу иметь с вами ничего общего. Уходите от меня сейчас же, я не стану выдавать вас, но и помогать вам не желаю, я советский человек, я не тот, каким был там… за границей.

— Вот что, советский гражданин, — насмешливо заговорил Христофоров, — мне нравится твое мужество. Но ты не забывай армянскую поговорку: «Собаки ссорятся — прохожему повезло». В данном случае «прохожими» могут оказаться чекисты. Понял? Давай-ка не будем ссориться. Слушай внимательно… Акклиматизироваться тебе тут не удается, так зачем маяться? Ты уйдешь со мной туда, а за помощь мне тебе будет уплачено долларами… Много долларов, Черный голубь. Договорились?

— Нет, я уже сказал, уходите из моего дома!

— Сколько ты хочешь? Назови сумму сам, — спокойно предложил гость. — И запомни, если я действительно уйду отсюда ни с чем, ты погиб.

— Убирайтесь вон! — сказал хозяин, зло стиснув зубы. — За мое прошлое я отвечу, дадут по заслугам — отсижу, зато потом всю жизнь буду честно и спокойно работать. Гурген Гаспарян во мне умер.

— Можно и так… Не хочешь идти со мной — оставайся… Вот деньги в советской валюте, возьми. Можешь не считать — тут много, очень много. И живи, как знаешь, я мешать не буду.

— Да уберешься ты наконец отсюда! — взревел Гаспарян. — Я могу убить тебя, негодяй. — Он подскочил к Христофорову и встряхнул его за плечи.

— Ты стал неосторожен, Черный голубь, — хладнокровно сказал тот. — Разве так можно? Если бы я в тебе не нуждался, ты уже был бы на том свете. Ты же знаешь, как это делается, сам прежде стрелял без промаха, не вынимая пистолета из кармана. Ай-яй… Ну как хочешь… Я хотел с тобой по-хорошему — не получилось, придется иначе.

— Не запугивайте — я отвечу за мое проклятое прошлое, а сейчас уходите, не вводите меня в искушение расправиться с вами. Я сейчас же пойду в райотдел КГБ и все расскажу о себе, тогда вам не придется больше шантажировать меня.

Приезжий встал, потянулся, сказал спокойно:

— Ладно обойдусь без тебя, ты способен рассердить святого. Разреши выпить на дорогу стаканчик…

— Вы глумитесь надо мной!

— Зря шумишь, Гаспарян-Аракелян, я ухожу. Но помни — как только за мной закроется эта дверь, тебе уже не удастся бежать за кордон — ни завтра, ни послезавтра, никогда… В этом я могу поклясться.

— А я не собираюсь бежать.

— Тогда тебя арестуют через несколько часов, и арестуют, конечно, не только за преступления в далеком прошлом.

— Больше за мной ничего нет. Убирайтесь!

— Не спеши, Гаспарян. Тебя арестуют и осудят на смерть за зверское убийство, которое ты совершил не в Америке, а здесь, на территории Советского Союза, и совсем недавно.

— Что? — взревел

Гаспарян. — Кто вам сказал такую чушь?

— Патрик Смит. Он велел мне в случае необходимости напомнить тебе об этом мокром деле.

— Патрик Смит лжет!

— Нет, — покачал головой Христофоров. — Вот, смотри… — он выхватил из бокового кармана фотоснимки и бросил их на стол. — Разве это не ты набросился на свою жертву? Схватил его за горло, затем… Ты мастерски расправился с ним… Вся эта история заснята, как в кино.

Гаспарян перебирал снимки, шептал в изумлении и страхе:

— Но… там же никого не было. И ночь.

— Не мели вздора, — презрительно произнес Христофоров, — Патрик Смит заранее побеспокоился о том, чтобы был свидетель твоего преступления, с помощью инфракрасных лучей он добился отличных результатов. Как на киноленте! Так-то, Гаспарян, как говорят в Чикаго, «не аукай, пока не вышел из лесу». И теперь Патрик Смит взял тебя за горло, — в голосе Христофорова послышалось притворное участие. — О, я хорошо знаю Смита, у него железная хватка.

— На этот раз он сел в лужу, Патрик Смит, — гневно сказал Аракелян. — Я действительно разделался с тем прохвостом, но за него меня казнить не станут.

— Ты в этом уверен, Черный голубь?

— Безусловно… Так и быть, я расскажу вам об этом моем последнем деле…

— Не трудись, — остановил Аракеляна приезжий. — Мне все известно: твои боссы не хотели с тобой расставаться, ты повел себя несдержанно, настаивал, угрожал им. Ты полагал, что уж после этого-то они не захотят удерживать тебя. Это была твоя серьезная ошибка, и ты скоро понял, что единственное спасение — как можно скорее покинуть Америку. Ты спешил изо всех сил, и тебе удалось получить советские документы. Представляю, как ты радовался!

— Я действительно радовался, — подтвердил Аракелян с вызовом.

— Но ты помнишь, что случилось потом? Тебя пригласили в некий офис и там поставили условие: по приезде в Советский Союз ликвидировать одного предателя, во время войны служившего в гестапо, принесшего союзникам много вреда.

— Я отказался.

— Сначала… Ты даже сослался на советские суды, говорил, что они одни могут выносить тот или иной приговор. Однако твое красноречие не помогло — тебе ответили, что это не твое дело и что, если ты откажешься выполнить поручение, будешь немедленно разоблачен перед советскими властями. Ты увидел, что выхода у тебя нет, и согласился. Так было дело, Черный голубь?

— Иначе меня убили бы там же, в том проклятом офисе, — хрипло произнес Аракелян. — К тому же мне показали протокол тайного собрания узников концлагеря, осудившего изменника на смерть.

— И ты расценил убийство этого человека не как террористический акт, а как военный подвиг, — ухмыльнулся Христофоров.

— Да.

— Великолепно… Теперь я расскажу тебе о том, что произошло дальше. Я намерен рассказать тебе о самом важном, Черный голубь, о том, чего ты до сих пор не знаешь… Как только ты высадился на советской земле, тебя встретил человек, тот, который следил за твоей будущей жертвой, знал его в лицо. Пришло время, когда он показал тебе его и ты сделал свое дело. Не так ли, Черный голубь?