Опасные удовольствия
Шрифт:
– Но вот что самое главное, мистер Эверси: мне безразлично, как кто-то к вам относится, и я не верю, что вы убили Роланда Тарбелла, и мне не надо денег больше тех, что у меня есть. У меня есть моя работа, мой дом, моя семья. Но я верю, что в данный момент у вас больше причин найти преступников, чем у меня.
Он передал пистолет Колину.
– Вам это нужно.
Колин был счастлив, что его облегченный выдох скрыл дым сигары. За последние несколько минутой потерял не один год своей жизни.
Колин спокойно взял пистолет
Как только пистолет оказался у него в руках, Мэдлин заблокировала свой и убрала.
Неужели у Мэдлин есть причина так преданно относиться к доктору? – подумал Колин. Неужели она действительно подумала, что доктор Огаст мог его убить? Но почему, черт побери, она так преданна ему? Тем более, когда прошел слух о вознаграждении за поимку Колина?
– Я не держу порох и пули здесь, в кабинете, мистер Эверси. Поэтому у вас там есть одна пуля. Надеюсь, вам она не пригодится, Только, пожалуйста, найдите тех, кто это делает; И остановите.
– Спасибо, доктор Огаст. Если на то будет воля Божья, я верну вам пистолет. И сохраню ваши секреты, если это в моих силах.
– Я сделаю точно так же, мистер Эверси, – улыбнулся доктор. – Да, вот еще что: возможно, сегодня вы передвигались по Лондону более-менее незамеченным, подняв воротник и надвинув шляпу, но я бы не стал рассчитывать на такие меры предосторожности в последующие дни. Слухи о вознаграждении будут распространяться, а жадные глаза, сами знаете, есть повсюду. Вы можете на ночь остаться здесь, у меня в кабинете, если вам негде больше остановиться. Я знаю, как вам выбраться отсюда утром и добраться до следующего места, оставаясь незамеченными. Клянусь, здесь вы будете в безопасности. Все остальное – решать вам.
Колин сделал глубокий вздох и повернулся к Мэдлин.
– Останемся? – Он решил подключить ее к принятию решения. И подумал, что ему спокойнее, когда Мэдлин рядом.
Спустя мгновение Мэдлин кивнула, и Колин, повернувшись к доктору, энергично пожал ему руку. Доктор поклонился Мэдлин и собрался уходить.
– Доктор Огаст…
Доктор остановился.
– Вы не осмотрите лодыжки мистера Эверси?
Колин медленно поднял глаза на Мэдлин и едва заметно покачал головой. Он устал от всего, что напоминало ему о Ньюгейтской тюрьме и его слабости. С ним нее в порядке.
– Кандалы? – Доктор Огаст произнес это спокойным тоном. При этом он словно засветился изнутри, потому что здесь он был в своей стихии, здесь он мог принести пользу, теперь Колин Эверси действительно представлял для него интерес. – Давайте-ка снимем сапоги, Эверси. Подойдите ближе к столу.
Доктор подвинул лампу, помог Колину снять сапоги, и пока Мэдлин наблюдала за процессом со своего места у стены, снял повязки и издал звук, похожий на довольное хрюканье.
– Раны заживают, но надо наложить хорошую повязку, чтобы не
Доктор взял вату и пузырек, наполненный темной жидкостью с резким запахом, и аккуратно, но уверенно, со знанием дела, чем напомнил ему действия Мэдлин, обработал лодыжки Колина, Он чувствовал небольшое жжение, но лекарства, которые помогают, обычно жгут, и Колин с интересом наблюдал за уверенными движениями доктора Огаста.
Он смазал раны мазью зверобоя и наложил чистые повязки на каждую ногу. Колин натянул чулки и почувствовал значительное облегчение.
– Спасибо, сэр.
– Есть еще ушибы, ранения, которые необходимо осмотреть?
– Пока нет, – криво улыбнулся Колин.
Доктор Огаст улыбнулся в ответ, словно хотел сказать: всему свое время. Учитывая задачи, стоящие перед ним, подумал Колин.
– Удачи вам, мистер Эверси. Полагаю, у вас девять жизней, и, по моим подсчетам, осталось семь. До свидания, миссис Гринуэй. Я полагаю, утром вы захотите навестить служанку мистера Паллатайна. Я вернусь на рассвете, чтобы вывеси вас отсюда. Будет неплохо, если к этому времени вы проснетесь и будете готовы отправиться в дорогу.
– Эта дверь закрывается снаружи, доктор Огаст?
– Я не запираю ее. Ночной персонал привык, что она открыта. Но вам прядется проявить осторожность. Как будто в таком напоминании была необходимость.
Глава 13
Доктор ушел, и они остались одни. Стояла необыкновенная тишина. Колин засунул спинку стула за ручку двери и подумал, что это стало уже привычкой.
Повернувшись, он увидел, как Мэдлин сползает по стене, у которой она стояла, на пол.
Колин смотрел на нее. В этот момент, сидя у стены в полутемной комнате с пистолетом ее умершего мужа на коленях, Мэдлин не была похожа на женщину, которая перехитрила и подкупила британских солдат, обвела вокруг пальца многотысячную толпу и английское правосудие, чтобы украсть с эшафота его жалкую, но, несомненно, привлекательную шкуру. Она казалась маленькой, взъерошенной и бледной. Колин даже предположить не мог, что сейчас происходило в ее сердце и в голове. Но она напоминала ему человека, которому разбередили старую рану и он стоически переживает это: дышит сквозь боль, зная, что это пройдет, и веря, что силы вернутся.
«Слишком много маленьких», – сказал тогда доктор похитителю трупов. Такова была жестокая правда, и Колин знал это. Дети так часто умирали от всяких болезней, что семьи облекли свое горе в форму религиозной практичности: на все воля Божья. Почти все семьи, знакомые Колину, были большими, и почти в каждой знакомой ему семье имелась маленькая могилка на семейном кладбище, включая его собственную семью. А еще было много вдов.
Земля ушла из-под ног Мэдлин Гринуэй пять лет назад. Она потеряла все, что любила, все, что имела, все сразу.