Опасные забавы

Гарвуд Джулия

— Шутишь?

— Отнюдь нет. Я предпочитаю, чтобы он жил долго-долго… в колонии строгого режима.

— Но почему бы, если подвернется шанс…

— Нет! — повторила Эвери.

— Хорошо, — поспешно ответил Джон Пол, заметив, как она огорчилась.

— Дай слово!

— Я же обещал.

— Монка, если хочешь, можешь убить, — сказала она, поразмыслив. — Он слишком ловок. Но лучше, если его достанут живым. Только представь, чего он может порассказать!

— Он не расколется. Киллер — крепкий орешек, к тому же в отличие

от маньяков они терпеть не могут бахвалиться. Правда, толковый следователь мог бы надавить на его профессиональную гордость, но где ты таких видела? Кто станет обращаться с киллером как с равным? А иного отношения он не простит. Так что на его показания рассчитывать нечего. Лучше уж придавить, как клопа.

— А Джилли?

— Решай сама.

— Ее бы отправить в клинику для безнадежных психопатов, с усиленным досмотром и минимальными льготами. На всю жизнь.

— Не хочешь, чтобы придавили и ее?

— Она заслуживает смерти не больше, чем клоп, который по природе своей питается человеческой кровью. Знаешь такое выражение: «Не ведает, что творит»? Достаточно, если она больше не сможет вредить. А изучить ее было бы полезно.

— У тебя золотое сердце.

— Как и у тебя.

— У меня? Вот еще! У меня только и есть золотого, что руки.

Джон Пол потянулся заключить Эвери в объятия, но она уклонилась.

— Знаю, знаю, что ты умеешь работать руками, но погоди… — В глазах ее прыгали знакомые веселые чертики. — Я тоже кое-кто умею. Сейчас увидишь!

Эвери не бросала слов на ветер. Воображение у нее было живое, и потому их любовные игры становились раз от разу занимательнее. То, что она выделывала руками и ртом, было потрясающим и запретным в некоторых штатах (включая, возможно, и данный конкретный), но Джон Пол не стал выяснять, знает она об этом или нет.

Они уснули этой ночью, так и не разжав объятий, остро сознавая, что приятная интерлюдия долго не продлится. Они как будто выпали из времени и пространства, однако вскоре предстояло вернуться к действительности.

Эвери проснулась раньше Джона Пола, приняла душ и оделась в ванной, чтобы не будить его. Затем, убедившись, что дверь в спальню плотно прикрыта, она прошла в жилую комнату узнать, сколько времени. Там над столом висели часы на батарейках — хотелось верить, что точные. Они показывали без четверти шесть. В Виргинии, таким образом, время близилось к восьми.

Дверь спальни скрипнула, послышались шаги и чуть по^ годя — шум воды в душевой кабинке. Эвери выждала минуту и взялась за телефон, бормоча: «Надеюсь, ты не сменила привычек, Марго. Сейчас не время для этого».

Набрав номер, она в нетерпении подождала ответа. Трубку сняли уже после третьего гудка. Эвери назвалась первым попавшимся именем, сказала, что речь идет о жизни и смерти, и попросила позвать к телефону Марго.

— Она приходит точно без десяти восемь.

— Такая

низенькая, изящная леди?

— Да, да!

— Только что вышла за дверь.

— Бегите за ней, держите ее! — крикнула Эвери. — Если нужно, тащите волоком!

Судя по звуку, трубка свалилась с того, на что ее в спешке бросили. Послышался приглушенный расстоянием оклик по имени. Эвери ждала, затаив дыхание. Наконец трубку подняли.

— Никто не знает о том, что я бываю здесь ровно без десяти восемь. Что значит «о жизни и смерти»? Кто это?

— Эвери.

— Боже мой, Эвери! Неужто я так предсказуема? Откуда тебе известно?..

— Что по дороге на работу ты заходишь в кондитерскую? Мы слишком давно друг друга знаем.

— Слушай, ты хоть понимаешь, что натворила?

— Ничего плохого я не сделала.

— Как не сделала? А кто сбежал из полицейского участка в Эмерсоне, в Колорадо? Между прочим, этих ребят послали для твоей охраны!

— Охрана у меня уже есть.

— Рейнар?

— Да-да, — в нетерпении отмахнулась Эвери. — Говори все, что знаешь!

Из душевой появился Джон Пол. Вид у него был ошарашенный. Он бросился было к Эвери, но она жестом остановила его.

— Марго, подожди минутку, ладно? — Она зажала трубку ладонью. — Доверяй мне, Джон Пол. — Освободив трубку, она поощрила Марго: — Теперь можешь говорить.

— Пересмотр дела начинается десятого июля. При этом будет рассмотрено и прошение о досрочном освобождении — понимаешь, его никто не отменял. Похоже, на этот раз Скаррету повезет.

— Только через мой труп!

— Эй, такими словами не бросаются!

— А прошение по-прежнему назначено на шестнадцатое?

— Вроде бы да.

— Вроде бы или точно?

— Точно. И не надо, не надо бросаться на человека из-за первой же обмолвки! История с Джилли попала куда следует благодаря твоей тетке. Для тебя это, должно быть, был ужасный шок, и я тебе от души…

— Не будем об этом! — перебила Эвери, которой вовсе не хотелось сочувствия по такому поводу. — А «там, где следует» известно местонахождение Монка и Джилли?

— Откуда?

— Что с Кэрри? Она еще в больнице?

— Пока да, но можешь о ней не беспокоиться. К ней и комар не пролетит. Охранники там так и кишат.

— Беспокоиться в самом деле не о чем. Никто, даже этот Монк, не может быть сразу в двух местах.

— То есть?

— В ближайшее время ему будет чем заняться — ведь нужно как-то удержать меня от появления в суде.

— Какое отношение Монк имеет к Скаррету?

— Лично он — никакого, зато Джилли — самое прямое, а он теперь во всем идет у нее на поводу. Джилли постарается вызволить Скаррета. Уверена, если бы кому-то пришло в голову поднять тюремную книгу регистрации посещений, там неоднократно встретилось бы женское имя. По-моему, у них со Скарретом существует договоренность.