Опасные забавы
Шрифт:
Однако как кружится голова…
Анна постояла, держась за перила, и медленно двинулась вверх по лестнице. У себя в комнате она приняла душ, вымыла голову, подвила волосы щипцами и за неимением парикмахера сама уложила их в прическу. Целый час ушел на то, чтобы решить, какое из новых трикотажных платьев надеть. После долгого размышления предпочтение было отдано фисташково-зеленому с очаровательной серебряной пряжкой — предел элегантности и шика. К нему отлично подошли серые туфли с перламутровой отделкой и бриллиантовые подвески в платиновом обрамлении (подарок
Вернувшись в холл (для этого потребовались три остановки), Анна вспомнила, что забыла про духи. Что за непростительная оплошность! Она опять поднялась к себе, хотя это стоило усилий, и тронула любимыми духами запястья и волосы за ушами. Вот теперь все в порядке, можно спускаться.
Она так и не сделала шага с последней ступеньки, завороженная тем, как рассвет проникает в холл, превращая его в подобие языческого святилища. Все мерцало, все переливалось золотом. Какая досада, что Эрик не может разделить ее восторг! Она стояла так, пока золотое сияние отчасти не померкло, — не менее двадцати минут. За это время лекарство подействовало окончательно, со всеми своими побочными эффектами, и Анна двинулась через холл, выписывая кривую и сама же над этим хихикая. Должно быть, именно так себя чувствует человек под парами! «Под парами» — вот ведь смешное выражение!
Стоило опуститься на диван, как навалилась сонливость.
Во сне она плакала, потому что к моменту пробуждения лицо было залито слезами. Бездумно отерев его, Анна обнаружила на пальцах размазанную тушь и тени для век, сконфузилась и собралась уже вернуться к себе, чтобы поправить макияж, но ее остановил шум мотора подъезжающей машины. Лекарство еще действовало, сбивая с мыслей, и она не могла взять в толк, чем грозит этот звук, только ощущала смутную тревогу — Возможно, это оттого, что у нее такой неухоженный вид.
Анна оправила платье и нетвердой походкой приблизилась к окну, что выходило на подъездную площадку. К дому приближался серебристый «кадиллак».
— Однако! — заметила она вслух. — Кому придет в голову наносить визит в столь ранний час?
Чтобы как-то прояснить это недоразумение, она посмотрела на часики (еще один дар обожаемого Эрика) и с изумлением поняла, что уже десятый час.
Машина взяла поворот криво, с визгом шин, и Анна инстинктивно отступила в сторону от длинного, во всю стену, окна. «Кадиллак» затормозил, разбрасывая из-под колес гравий. Из него выскочила женщина с искаженным лицом. Она с треском захлопнула переднюю дверцу, открыла заднюю и наполовину скрылась в машине.
Если подумать, лицо было знакомое, но теперь, искаженное яростью, ненавистью и Бог знает какими еще отрицательными эмоциями, было едва узнаваемо. Кто может так распускаться? Неужели это пресловутая Джилли?
Женщина на миг вынырнула из машины и погрозила в сторону дома кулаком. Губы ее двигались, но слов не было слышно. Это была блондинка с хорошей фигурой, что вполне соответствовало описанию Кэрри, но назвать ее красивой было нельзя ни по каким меркам. Возможно, дело было в злобной мине, но даже улыбайся она
Надо признать, она выглядела на редкость ухоженной, с безупречным цветом лица. Анна сделала мысленную пометку справиться у женщины, какой косметикой она пользуется — разумеется, когда она немного остынет и если при близком рассмотрении не окажется, что это всего лишь толстый слой тонального крема.
Прическа… пожалуй, можно поставить в упрек незнакомке слишком короткую стрижку и этот современный растрепанный вид, но цвет удался — этакие легкие светлые мазки на медовом фоне. За такие можно многое отдать. Не спросить ли, кто стилист? Вспомнив про свою прическу, Анна поправила ее, насколько возможно в отсутствие зеркала.
Тем временем женщина закрыла машину и устремилась к дому. В одной руке у нее была канистра бензина, в другой — топорик из тех, что висят на пожарных щитах.
— Боже милостивый! — вырвалось у Анны, и она невольно шагнула из своего укрытия. — Что это она задумала?!
Женщина шла, глядя под ноги, и не видела Анну, зато у той была масса времени, чтобы ее рассмотреть. В конце концов память проснулась. Газетные вырезки! Вот откуда так знакомо это лицо! Это была бывшая жена владельца дома, та самая, с которой он вел за него долгую тяжбу.
По мере того как гостья приближалась, можно было все лучше слышать, что она бормочет. К удивлению Анны, это были грубые ругательства, сплошной поток ругательств. Шокированная до глубины души, Анна прижала ладони к щекам. Что за непристойности! Как можно даже мысленно произносить такое? И не только в адрес мужа, но и в адрес судьи, который… что который? Ах да, лишил ее того, что полагается по праву.
Вот оно что! Значит, муж все-таки оставил дом за собой. Анна удовлетворенно улыбнулась. Так ей и надо, грубиянке! Можно себе представить, что это была за жена. И потом дом ведь построил муж. О каком праве идет речь? Нет, в самом деле ужасная особа!
Женщина начала подниматься к дверям.
— Сукин сын, а! Думает, что может обобрать меня до нитки! Не на такую напал, дерьмо безмозглое! Мало ли что там записано в брачном контракте, мать его! Мы еще посмотрим, чья возьмет! Если мне здесь не жить, то и ему тоже, говнюку последнему! Щас я тебе устрою сюрпризец, такой, что закачаешься! Ублюдок никчемный, я тебе…
Тут она вскинула голову и уперлась взглядом прямо в Анну.
— Что?!!! — взревела она не тише портового грузчика. — Кто ты, черт возьми, и что делаешь в моем доме?
— Добрый день, — учтиво ответила Анна. — Можно узнать, зачем вам канистра и топор?
— Не твое собачье дело!
— Сделайте одолжение, не ругайтесь в моем присутствии. Я совершенно не выношу грубостей — не так воспитана.
Это поразило женщину, и пару секунд она только хлопала глазами. Затем, опустив ношу, принялась шарить в кармане, бормоча:
— Как, наш говнюк нанял экономку?
Заметив, что Анна прислушивается, она завопила во всю мочь голосовых связок:
— Эй ты! Ты экономка?