Опасные желания
Шрифт:
– Нужно зажечь Наших Дев.
По коже у меня пробежал холодок, и руки покрылись мурашками, несмотря на духоту в кухне. В последний раз Дев зажигали в марте, когда город накрыла густая метель и в колючей обжигающей белизне невозможно было ничего разглядеть.
– Наших Дев? – с замиранием в голосе произнесла Мерри.
Мама набросила на последнюю порцию теста влажное полотенце.
– Пусть постоит до моего возвращения. Эллери, ты за старшую.
– Не уходи! – воскликнула Сейди, скинув с себя Орешка и вцепившись в мамины юбки. – Там чудовища! Ты же слышала, как они воют!
Мама попыталась высвободиться из цепкой хватки моей сестренки.
– Меня
– Я пойду. – Слова вырвались раньше, чем я успела принять окончательное решение. – Держу пари, у меня получится зажечь пять штук до темноты.
Мамин взгляд смягчился. Она сжала мою руку.
– Ты очень смелая, Эллери.
Мерри широко распахнула глаза. Она явно пыталась набраться смелости, чтобы вызваться пойти со мной. Я сжала ее руку.
– Возьму фонарь. Скоро вернусь, вы и глазом моргнуть не успеете.
Нашими Девами мы называли цепь огромных костров, сложенных вдоль границ Эмити-Фолз всего в нескольких ярдах от высоких сосен. Здесь заканчивался город и начиналась дикая чаща.
Три поколения назад, когда город только зарождался, семейство Латетон создало первую цепь костров, подобрав материалы и форму таким образом, чтобы костры могли гореть всю ночь. Их силуэты пугающе напоминали высоких изящных девушек – широкое основание было похоже на юбку, – за что и получили свое название. Как Дева Мария оберегает свою паству, так и Наши Девы защищали Эмити-Фолз от тьмы чистотой своего пламени.
Поначалу костры жгли каждую ночь, чтобы лесные жители не смели выходить из сосен. Но город вырос, дикие земли покорились человеку, и теперь Наших Дев зажигали только во время бурь или когда кому-нибудь хватало глупости забрести в лес и заблудиться. Готовые костры были разбросаны по периметру города. Заготовленные дрова торчали из куч, точно ребра, и ждали своего часа. Когда костры загорались, то освещали все вокруг своим янтарным сиянием. Длинные дрожащие тени плясали по долине, словно чьи-то вытянутые жадные руки, готовые схватить несчастных, заблудившихся в лесу.
Пока я шла через цветочное поле, краешек солнца уже начал опускаться за западную гряду Черных Зубцов. Горы, состоящие из четырех вершин и отдельной пятой, одиноко стоящей на юге, часто называли Дланью Господней. Эмити-Фолз раскинулся в самом сердце долины. Горные стены внушали некое умиротворение, как будто мы и впрямь жили на ладони Отца Небесного.
Семейства Основателей отправились в путь на повозках, стремясь к обещанной им земле изобилия под западным солнцем. Караван преследовали несчастья. Их скот и даже некоторые спутники пали жертвами опасного пути и свирепых горных хищников. Когда прадед Маттиаса Додсона обнаружил прекрасные берега Зеленого озера и изобильную, пригодную для фермерства землю, раскинувшуюся на много миль, караван встал здесь лагерем, да так и остался навсегда. Они развесили Колокольчики – всевозможные ненужные латунные и серебряные вещицы, какие нашлись под рукой, – вдоль опушки леса, утверждая, что их чистый звон способен сдержать жуткие тени. Прибывали новые семьи, вырубая окружающие леса и развешивая новые Колокольчики, теперь уже настоящие, с язычками, и так чудовища из легенд были изгнаны из поселения. Лагерь превратился в деревню, деревня – в город.
Сумерки расползались по полям, и беспрерывный звон цикад постепенно смолк. Только когда стрекот прекратился, я поняла, каким он был громким. От внезапной тишины у меня заныли зубы. Даже Колокольчики молчали. В горах сумерки были короткими,
От сосен меня отделяла только эта широкая полоса, пожелтевшая под летним солнцем. Колосья были выше меня ростом, и я знала, что, когда войду в них, мне придется ориентироваться по мелкой россыпи звезд в небе. Если на поле кто-то есть и хочет напасть на меня, я не успею ничего предпринять. Я пыталась прогнать от себя мысли о чудовищах с серебристыми глазами, но стоило только колючему колоску коснуться моей щеки, и у меня душа ушла в пятки.
Легкий ветерок пробежал по полю, разгоняя духоту. Пшеничные колосья зашептались, качая головками, словно подзывая меня к себе. Горло сжалось и пересохло.
Я шагнула внутрь. Стебли легко расступались передо мной. Я прошла всего несколько футов, но мне уже казалось, будто меня проглотили целиком. Где-то в глубине пшеничного поля что-то хрустнуло. Я замерла, напрягая слух. Джон Брустер, отец Тринити, один из местных фермеров, говорил, что, если встать в кукурузном поле и прислушаться, можно услышать, как растут початки, треща и устремляясь к небу. Может, и с пшеницей так же? Или я в этом поле не одна? «Нет, – строго сказала я себе. – Прекрати выдумывать глупости и зажги Наших Дев».
Я продолжала идти, отчетливо слыша шелест где-то слева. Звук двигался одновременно со мной, ускорившись, когда я перешла на бег, и замерев, когда я остановилась. Стебли росли слишком густо, и свет фонаря не мог проникнуть сквозь их толщу, но мне показалось, что я услышала чье-то тихое дыхание, будто совсем неподалеку кто-то пытался отдышаться. Или это просто ветер? Пшеница может свести человека с ума.
Приближаясь к краю поля, я уже видела высокие силуэты сосен, грозные, как крепость. Они закрывали собой небо и свет звезд. Стоило мне вырваться из плена колосьев, и тут же раздался звон Колокольчиков. Несколько стеблей зацепились за мои юбки, словно желая удержать меня. Первая Дева стояла прямо передо мной. Двенадцать футов в высоту и десять в ширину, она возвышалась над полями, раскинув руки, будто приветствуя заблудших путников. Если папа и Сэм все еще бродят где-то здесь, они непременно ее увидят.
Земля вокруг Наших Дев была рыхлой и обожженной прошлыми кострами. Конструкция состояла из валежника, связанного старой веревкой. Основание набивали бревнами, обломками старой мебели, которую было уже не починить, сверху все прикрывал слой мелких веточек и сухих листьев. Костер пах дегтем и маслом – особой смесью, которую изобрели и усовершенствовали Латетоны.
Я поставила фонарь на почерневшую землю и вытащила щепку из «юбки» Девы. Она быстро занялась, и я бросила ее в основание костра, осторожно раздувая искры. Огонь попал на деготь, полыхнул и охватил всю конструкцию, вновь наполняя мир светом.
Я постояла минуту-другую, пока не убедилась, что костер как следует разгорелся, и повернулась к следующей Деве. Они были разбросаны вдоль границы города на расстоянии примерно полумили друг от друга. Ночь будет долгой. Я надеялась, что другие жители города увидят, что на востоке зажгли Наших Дев, и побегут зажигать костры на западе.
Добравшись до второй конструкции, я уловила краем глаза какое-то движение. Из пшеницы вышла девушка, раздвигая колосья, словно воды Красного моря. Она была слишком далеко и шла без фонаря, так что узнать ее было сложно, но ее бледно-голубое платье мерцало в свете восходящей луны.