Опасный маскарад

Браун Вирджиния

– Не кажется ли тебе, дочка, что оно несколько нескромное? – вскинул брови отец.

– Нескромное? – Лоретта, искренне удивленная таким замечанием, покосилась на вырез платья, весьма умеренный по понятиям модниц Франции. Очевидно, такие фасоны пока не вошли в моду в Калифорнии. Карлотта, например, всегда носила шейный платок, заколотый изящной брошью.

– Здесь, в Калифорнии, дамы одеваются несколько иначе, не так, как в Европе, – пояснил свою мысль Филипп.

– Да, я уже успела заметить, – кивнула Лоретта. –

Женщины здесь предпочитают скрывать свои прелести под накидками и обожают всевозможные бусы и броши.

– Не желаешь ли отведать свежих фруктов, дочка? – спросил Филипп Аллен, решив поменять тему беседы. – Тебе наверняка понравится дыня.

– Да, папа, я непременно отведаю кусочек, но пока полакомлюсь горячим шоколадом. Он здесь гораздо вкуснее, чем тот, который я пила во Франции.

– Ты всегда слыла сладкоежкой! – улыбнулся отец. – Помнишь, как ты в детстве закатывала за столом сцены, если я запрещал тебе попробовать какое-то лакомство, не предназначенное для маленьких девочек?

– Я все помню, папа! – подтвердила Лоретта. – Я и теперь все еще очень капризная девочка! И упрямая.

– Ты по-прежнему увлекаешься верховой ездой? – спросила ее Карлотта. – Здесь все прекрасно ездят на лошади, даже дети.

– Да, – ответила Лора.

– У нас есть несколько чудесных лошадей, можешь выбрать себе любую. Тебя будет сопровождать наш слуга Пако, – заявила Карлотта.

После завтрака женщины вместе отправились на пастбище. Лоретта снова была приятно поражена прекрасным местным пейзажем. А лошади привели ее в полный восторг.

– Это кони из породы, выведенной моим отцом, – разъяснила Карлотта, прочитав восхищение в ее взгляде. – В отличие от традиции Нового Орлеана их не содержат в конюшне. Они живут на просторе, у подножия зеленых холмов, а потому всегда резвые и полны сил.

– Но ведь их могут украсть! Или они сами могут ускакать отсюда в дебри! – возразила Лоретта.

– Такое иногда случается, но их можно легко найти по особому клейму, – заметила Карлотта, ступая по тропинке, проложенной под развесистыми деревьями среди живописных высоких гор.

Лора с наслаждением вдыхала свежий лесной воздух, чуть солоноватый от близости океана, и радовалась, что надела тонкое хлопчатобумажное платье с короткими пышными рукавами и глубоким вырезом на груди. Карлотта, однако, заметила спустя некоторое время:

– Здесь незамужние женщины не носят подобных платьев!

– Неужели? – Лора весело расхохоталась. – Но какой смысл их надевать, выйдя замуж? Разве симпатичный наряд не предназначен для привлечения кавалеров?

– Ты не в Новом Орлеане, – уточнила Карлотта. – Здесь глухая провинция, и девушки носят скромную одежду. Твой отец попросил меня сказать тебе, Лора, что ты не должна вызывать раздражение у местных жителей ни своим внешним видом, ни поступками. Тебе следует вести

себя скромно и прилично.

– Это относится и к моей одежде?" – спросила Лора.

– К сожалению, да! – вздохнула Карлотта.

– Понимаю, – помолчав, промолвила Лоретта, внезапно ощутив стеснение в груди. – Может быть, мне следует носить темное платье до пят и платок на голове?

– Пожалуй, было бы совсем неплохо, – выговорила Карлотта.

Лоретте вдруг показалось, что окружающий мир сразу помрачнел. Она закусила губу и надолго умолкла.

К обеду Лора вышла в том же платье, но уже в шейном платке, заколотом брошью, и в шали, накинутой на плечи.

Отец был доволен, а Карлотта одобрительно кивнула ей и мягко улыбнулась. Настроение же самой Лоры значительно ухудшилось. А когда отец сообщил ей, что из дома она должна выходить только в сопровождении дуэньи, Лора поняла – ее свободе пришел конец.

На следующий день, во время поездки в экипаже отца в город, она стала свидетельницей публичной жестокой порки солдатами бедняка, не уплатившего вовремя налоги.

– Какое отвратительное зрелище! – в сердцах воскликнула она, отпрянув от окна кареты. – Как можно оставаться равнодушным к подобному зверству, папа?

– Я не вправе вмешиваться в местные порядки, дочка! – помрачнев от огорчения, ответил Филипп. – Но от них меня тошнит. – Он приказал кучеру ехать быстрее.

Внезапно Лора заметила в толпе Сериту. Лицо девушки было бледным, в ее широко раскрытых глазах застыла молчаливая мольба. Не обращая на нее внимания, солдаты продолжали хлестать кнутом мужчину, привязанного к позорному столбу.

Вечером, встретив дома заплаканную служанку, Лоретта спросила у нее:

– Почему ты не попросила денег у меня или моего папы?

– Это ничего бы не изменило, донья Лора! – тяжело вздохнув, чуть слышно промолвила служанка. – В другой раз они бы потребовали с нас еще большую сумму. Моя семья уже не в состоянии выплачивать такие налоги. Я в отчаянии! Но прошу вас, донья Лора, не впутывайте сюда своего отца! Если дон Луис проведает, что я пожаловалась американскому послу, он распорядится запороть Хуана до смерти. У него повсюду свои люди. С появлением в нашем городке нового алькальда наша жизнь превратилась в сущий ад! Но ведь как-то жить все равно надо. Вы должны меня правильно понять.

– Я тебя отлично понимаю, – вздохнула, глядя в ее испуганные карие глаза, Лоретта. – И если тебе потребуется моя помощь, то не стесняйся ко мне обратиться.

– Чем же вы смогли бы мне помочь? – горько хохотнула служанка. – Разве что вам удастся вернуть нам наши деньги, отобрав их у солдат!

Испугавшись своих дерзких слов, девушка прикрыла рот ладонью и убежала. Лора же еще долго стояла в коридоре, размышляя над услышанным.