Опасный мужчина

Кэмп Кэндис

На этот раз покраснел Энтони:

– Извините за неподобающий вид. Когда вы закричали, я… мне показалось, что медлить нельзя…

Элеонора чуть улыбнулась, довольная, что ей удалось смутить лорда Нила.

Несколько секунд они молча стояли друг напротив друга. Наконец Энтони тихо произнес:

– Мне очень жаль, что ваш медальон пропал.

– Он был мне очень дорог, – не в силах скрыть печаль, проговорила Элеонора. – Это подарок Эдмунда на прошлое Рождество. Внутрь был вложен его портрет, другого у меня не осталось.

Элеонора

отвела глаза, чувствуя, как снова подступают слезы.

Энтони протянул руку и, взяв ее за подбородок, медленно повернул к себе. Элеонора застыла, глядя на него почти с угрозой. Пальцем Энтони смахнул слезинку, покатившуюся по ее щеке.

– Вы ведь любили его? – тихо спросил он.

Элеонора отстранилась и сделала шаг назад:

– Ну конечно любила. Эдмунд был чудесным человеком. Гением. Он был такой добрый и мягкий, и мне он был очень дорог. Похоже, вам трудно в это поверить, но…

– Нет. Я вам верю. – Энтони взял ее за запястье, будто не хотел, чтобы она уходила. Несколько бесконечных секунд он вглядывался в ее лицо. Высокая стройная фигура Энтони напряглась, в глазах будто горело пламя, и все это в нескольких сантиметрах от нее.

Элеонора вспыхнула, у нее перехватило дыхание, а рука Энтони будто обжигала кожу.

– Такими же словами говорят о любви к братьям, – хрипло произнес Энтони. – А как же страсть? Испытывали вы к нему страсть?

Элеонора будто приросла к месту, глаза ее засияли.

– Считаю, что это чувство сильно переоценивают.

– В самом деле? – пробормотал Энтони.

Взгляд его потемнел, и Элеонора поняла, что он собирается ее поцеловать. Нельзя этого допустить, подумала она. Нельзя позволять желанию затуманить рассудок, ведь этот мужчина не любит ее и даже не уважает.

Энтони притянул Элеонору к себе и наклонился, чтобы дотянуться до ее губ. Свободной рукой Элеонора уперлась Энтони в грудь, собираясь оттолкнуть его, но, едва прикоснувшись, в страстном порыве сжала в кулаке ткань его рубашки. Поцелуй Энтони был горячим, требовательным и будил чувства, о существовании которых Элеонора и не догадывалась.

Энтони обхватил ее руками и с силой притянул к себе. Элеонора обняла его за шею, прижимаясь крепче. Ее будто охватила лихорадка, так сильно она ощущала жар, головокружение, слабость. Элеонора знала, что поступает неправильно, однако остановиться не могла. Обычно такую невозмутимую и благоразумную, Элеонору охватило жадное влечение, кровь в ее венах словно превратилась в жидкий огонь.

Энтони издал низкий утробный звук, и его с ног до головы сотрясла дрожь. Его руки спускались по ее спине, скользили по ягодицам, потом снова поднимались выше, гладя и лаская ее. Нескромные прикосновения ошеломили Элеонору, но в то же время от низа живота по всему телу волнами разлилось желание. Элеонора сознавала, что сейчас самое время возмутиться, однако чувствовала только страстный жар. Возмущаться не хотелось вовсе – наоборот, Элеонора желала почувствовать его руки везде.

Энтони будто прочел ее

мысли – одна его рука поползла вверх и остановилась на ее груди. По телу Элеоноры пробежал сладостный трепет, а пламя в животе разгорелось еще сильнее.

Энтони продолжал целовать ее, их жадные губы не могли оторваться друг от друга, разве что на миг, ища новое положение, и вскоре Элеонора почувствовала, что задыхается. Все это время Энтони держал в своей ладони ее грудь, поглаживая и лаская ее, и от силы нахлынувших чувств у Элеоноры чуть было не подкосились ноги.

Она застонала, с удивлением понимая, что хочет еще и еще. Кожа будто пульсировала в предвкушении, жаждая прикосновения его губ, и внутри нарастало сладостное и одновременно мучительное чувство неудовлетворенности. Энтони нежно провел пальцем по ее соску, который затвердел в ответ на прикосновение, и все тело Элеоноры содрогнулось от непередаваемого ощущения.

Энтони потянулся к пуговицам ее ночной рубашки и принялся расстегивать их, пока его рука не смогла проникнуть внутрь. Энтони нащупал ее голую грудь и начал ласкать ее, сжимая то сильнее, то слабее, в то время как большой палец обводил кругами напрягшийся сосок.

Элеонора ахнула, не в силах справиться с нахлынувшим потоком ощущений. Продолжая ласкать грудь, Энтони начал целовать шею, даря Элеоноре все больше и больше восхитительных чувственных удовольствий. И вдруг губы Энтони обхватили ее сосок, и Элеонора застонала от незнакомого прежде экстаза.

Она и не представляла, что человек способен испытывать подобное. Казалось, пробудилась каждая частичка ее тела. Внутри пульсировала страсть, и Элеонора поняла, что больше всего желает почувствовать его внутри себя.

Это откровение настолько потрясло Элеонору, что она отпрянула и прошептала:

– Нет.

Элеонора подняла взгляд, ошеломленная бушевавшими внутри нее страстями. Смотрела на потемневшие мягкие губы Энтони, глаза, сверкающие бурным чувством. Так они стояли, тяжело дыша.

Затем Энтони с трудом выговорил:

– Все еще думаете, что страсть переоценивают?

Слова его пронзили Элеонору словно ножом в сердце, и она с размаху влепила ему пощечину.

– Убирайтесь! – Элеонора запахнула ночную рубашку, прикрывая грудь. Вдруг ее охватил стыд, хотя только что нагота не дарила ничего, кроме удовольствия.

Энтони застыл, будто каменная статуя. Элеонора видела биение пульса на его шее.

Потом он развернулся и покинул комнату, с тихим щелчком закрыв за собой дверь. Элеонора так и стояла, глядя на дверь, и в душе ее унижение боролось с до сих пор не угасшим желанием.

Элеоноре хотелось закричать. Или расплакаться. Ни разу в жизни она не ощущала такого великолепного, волшебного чувства и ненавидела Энтони за то, что познала это удовольствие с ним.

Как она могла настолько потерять голову, когда другие мужчины не вызывали в ней и половины таких страстей, даже Эдмунд, которого она любила? Какая жестокая ирония!