Опасный возраст
Шрифт:
Войтек побледнел.
— Это шантаж! — возмутился он.
— Шантаж, — охотно согласилась я. — Единственный способ справиться с тобой.
Выторговал вернуть машину в понедельник, через три дня, собрался отвезти вещи к семейству в Лодзь. Я уступила. В понедельник не объявился, я опять позвонила в прокуратуру, подъехала к суду, вышел, отдал одни ключи и регистрационное свидетельство.
— Вторые ключи, — потребовала я холодно.
— Вторые
— Очень хорошо. Сейчас же еду на шестой этаж к твоему шефу и спрошу у него, кто из нас прав…
В том-то все и дело, что Войтек прокурор. Существовало правило: в случае займа с тридцати тысяч начинается приобретение имущественных прав и с заимствованной суммы следовало платить налог. Обычный человек мог и не знать, не доглядел, и все тут, в случае чего заплатил бы налог со штрафом и процентами, больше ничего не грозило. Иное дело прокурор. С грохотом вылетел бы со службы, а прокурору, выброшенному с работы, легкая жизнь в будущем уже не грозила — вынужден был бы отказаться от профессии. Войтеков шеф имел легкий бзик на пункте законности, и моя жалоба вызвала бы ужасные последствия. К тому же у Войтека и раньше случались мелкие неприятности: продавая «шкоду», он конфликтовал с покупателем — упрямым мельником, и сейчас одна пушинка могла бы переломить хребет верблюду. Глубоко убежденная, что поступаю по-свински, я тем не менее использовала все, и Войтек сдался.
Уехала я от прокуратуры, и меня начала донимать мысль о финансовом отделе. Вспомнила ту странную сцену, когда ко мне придирались насчет горбунка. Почему ко мне и откуда вообще я, когда официально машину привез Войтек? Что за бардак там у них?..
Меня одолели подозрения, решила выяснить дело, а при подходящем случае устроить скандал и разрядить обуревавшую меня ярость. К тому же узнаю, как перерегистрировать машину.
В финансовом отделе легко выяснилось, что таможенный контроль вовсе не на его, а на мое имя. Меня это потрясло. В таможенное управление я отправилась уже заряженная прямо-таки нуклеарной силой: со свечой — как раз отключили электричество — и в послерабочее время в архиве нашли мои документы, получила копии. С разгону и в состоянии все возрастающей ярости поехала в транспортный отдел, где случайно не было клиентов и чиновница скучала одна. Я выложила все бумаги.
— Вот купчая на машину из Гамбурга на мое имя, — начала я вежливо и холодно. — Вот таможенная декларация на мое имя. Здесь справка из финансового отдела. Хочу знать, на каком основании вы оформили регистрационное свидетельство на имя пана прокурора? Вам предъявили
Баба взглянула и позеленела. Регистрационное свидетельство Войтека исчезло вдруг со стола, я полагаю, баба его просто разжевала и проглотила. Прощения у меня просила дрожащим голосом и умоляла не идти с этим делом дальше — какое там дальше, не хочу дальше, хочу только машину!..
Руки у нее дрожали, когда выписывала новое свидетельство, я даже растерялась, потому как была настроена отвоевывать свои права. Ничего не понимала, и вдруг прозрение: Войтек козырнул доверенностью, которую я дала ему еще в Копенгагене на провоз в Польшу и пользование машиной, убедил бабу, так, мол, проще, меня нет, он ездит, ну и лучше писать на него. По-видимому, она сомневалась и боялась мошенничества, да ведь уговаривал-то ее прокурор! Использовал служебное положение!
Облегчение я испытала райское. До сих пор грызла себя — обижаю человека, отказываюсь от обещания, отбираю у него машину шантажом, выступаю этаким моральным подонком и полной свиньей и вообще преувеличиваю со своими безответственными претензиями! И вдруг выяснилось — вполне нормально и законно получаю свое имущество, защищаясь лишь от грубого обмана, и в кои-то веки поступаю разумно.
На следующий день позвонил Войтек и потребовал свой зонт. Оставил по ошибке. Я взаимно потребовала вернуть полотенце, то самое, бежевое, купленное для Ежи в Копенгагене, которое забрал, верно, тоже по ошибке. Договорились встретиться во вторник после полудня на Польной.
У меня как раз была Янка, и мы поехали вместе. Войтек подошел к машине, отдал полотенце, взял зонтик.
— Официально заявляю — не дам согласия на перерегистрацию машины на тебя.
— Поцелуй меня знаешь куда… — вежливо ответила я и уехала.
Янка сидела рядом, окаменев. Всю эту регистрационную историю я успела ей рассказать.
— Знаешь, — с ужасом сказала она, помолчав минуту-другую. — Только теперь впервые поняла, какой он бессовестный!
Я пожала плечами — что тут скажешь. Очаровательный прохвост. Не уверена только, сам одурел или меня считал безграничной идиоткой. Или в голову не пришло, что жульничество все равно когда-нибудь вскроется?..
Легко угадать, откуда взялся конец в книге "Что сказал покойник".Войтек со мной не здоровается, а все остальное о «Покойнике»— в следующем томе…