Опекун для юной девы
Шрифт:
— Я записываю, — она послушно кивает. Вот не может он без инструкций. Даже если все уже сказано, и он в сотый раз повторяется.
— Ладно, давай начнем. Какую первую изучать будем? «Города» или «Достопримечательности»?
— Ну, наверное, «Города», чтоб сначала как-то структуру понять, потом достопримечательности проще с конкретными местами соотносить будет.
— Давай так, — согласился с девочкой Аршез. — А потом можно будет маршрут составить, на какие места вживую посмотреть хочется. А в выходные попутешествуем. Хорошо?
Кивает.
— А мы за один день много облететь сможем?
— Насколько сил хватит, с дальностью перелетов проблемы нет. Если где-то задержимся, можем
— Здорово. А эту вашу… Бездну, ее можно как-то увидеть?
— Можно и Бездну… — его прервала мелодичная трель. — А это мне, похоже, из дома звонят. Погоди, я сейчас.
Звонила мама. Расстроенная, взвинченная.
— Арик, ты можешь прилететь?
— Сейчас? — это было последнее, чего бы ему хотелось.
— Пожалуйста, Ар, — его реакцию женщина почувствовала. — Я не справлюсь сама, ты же знаешь. Я пыталась, но он не стал меня даже слушать. Улетел в «Эритэру», а ты же знаешь, он там опять сорвется, и мы опять будем годами оплачивать последствия, а еще клиника… И врачи сказали, что держать его больше не могут, не видят смысла, надо искать другое место, но я даже не знаю… — она расплакалась. Искренне, безнадежно. Она не справлялась, он знал. Надо было ему. Его отец еще слушал. Временами, но это тоже было больше, чем ничего.
— Хорошо, вылетаю.
Отключил связь и вернулся в гостиную. Молча сгреб своего ребенка в охапку, сел на ее место, усадил на колени. Так же без слов отнял книжку и отбросил на столик. Зарылся носом в Анины волосы и замер, бессильно закрыв глаза. Даже целовать не хотелось.
Вот как он ее сейчас оставит? С кем? За одну ночь ему точно не управиться. Если отца уже даже из клиники выкинули, не выдержав вывертов его больной психики…
— Ар? — недоуменно дернулась девочка.
— Шшш, — лишь сжал чуть крепче, да коснулся губами виска. — С книжками придется повременить. Мне надо слетать домой, ребенок.
— На выходные? — не поняла она. — И наша экскурсия откладывается?
— Нет, маленький, прямо сейчас. К выходным я, надеюсь, вернусь… Как тебя здесь одну оставить, не представляю.
— Ну, хочешь, я съезжу с тобой.
— Нельзя, малыш. Через эту границу тебе ни в коем случае нельзя…
Что же делать? Ведь ей же даже позвонить некому, случись что. Не может он ее одну оставить, совсем не может.
— Ладно, малыш, давай так. Я оставлю тебе телефон моего друга. Он куратор в политехническом институте, с молодежью общаться привык, тебя ни при каких обстоятельствах не обидит. Если возникнут любые проблемы с представителями власти — людьми, нелюдьми — неважно, да хоть штраф тебе за переход дороги в неположенном месте начнут выписывать — немедленно звонишь ему. Сразу говоришь, что телефон тебе дал я, ты моя Избранница (постесняешься — скажи подопечная, он поймет), меня нет в стране, а у тебя проблемы. И объясняешь суть, он приедет и разберется. Договорились?
Она неуверенно кивнула. Перспектива внезапно остаться совсем одной не порадовала.
— Номер его телефона в сумку положишь, чтоб всегда при тебе был. Дальше. Если проблемы будут попроще — ключи потерялись, ванна засорилась, одной в квартире страшно — идешь к тете Люсе. Сейчас я переоденусь, сходим, покажу, где она живет, еще раз вас познакомлю. Ты ее не смущайся, женщина она душевная, добрая — не обидит… Да, штанишки свои короткие смени, старые люди немного консервативны.
Через пять минут, старательно наряженный милым шалопаем, в очках и с малиновой прядкой в волосах он уже звонил в дверь соседки, крепко придерживая за локоток свою отчаянно смущающуюся деву. Рассыпался перед тетей Люсей в извинениях за их последнюю встречу, напросился на чай, невзирая на позднее время. Но не дождался даже момента, когда
И ушел, крепко обняв на прощанье свою деву, вдохнув аромат ее непередаваемо прекрасных волос. И поцеловав лишь в щеку — во избежание… А Аню оставил у тети Люси — пить чай и налаживать знакомство. Иначе ведь точно постесняется за помощью обратиться.
День седьмой
Аршеза не было два дня, и все два дня Аня не находила себе места. Решила изучить пока книги, чтоб подготовиться к выходным — и не стала. Стоило только вспомнить, как она сидела у него на коленях, он обнимал ее и собирался читать с ней вместе, и буквы вообще всякий смысл теряли. Так хотелось, чтобы он обнял… А как он ее целовал там, в парке! Таком пустом и темном, пока его не было. Но он пришел, обнял, сказал, что она его дева, что он выбирает ее — сейчас и на веки вечные. И поцеловал!
И она глупо сидела, обнимая книжку, часами разглядывая противоположную стену с блуждающей улыбкой. Потом вскакивала, одергивая себя, что нельзя же так бесцельно сидеть, надо что-то делать. Устроить генеральную уборку, к примеру, приготовить обед… Потом вновь накатывала апатия. Ара нет. Даже если она и не поест, он не узнает. А без него пусто… холодно…
И если первую ночь она еще спала у себя, да и уснула тогда быстро, переполненная впечатлениями, то за сутки его отсутствия извела себя так, что уснуть ну совсем не выходило. И она отправилась спать к нему. И не важно, что сказала бы мама, мамы тут нет. И Ара тоже нет, он прилетит еще не скоро, и ничего не узнает. А ей так нужен сейчас его запах. И она всю ночь отчаянно обнимала его подушку, втягивая носом сладкий аромат экзотического сандала с дымной горчинкой на конце. Представляла, что лежит у него на груди, а он гладит ее по волосам. А когда уснула, ей даже приснилось что-то похожее.
День восьмой
Но утром она проснулась одна. В пустой постели, в пустой квартире. И от этого хотелось выть. И ведь прошло всего-то… Да всего неделя прошла. Она попала к нему в пятницу — испуганная, дрожащая, готовая отдать все на свете, лишь бы не пришлось входить в его дом. А теперь снова пятница, и она сходит с ума от отчаянья, что еще один день ей придется как-то прожить без него.
Завтракать не хотелось. Одна мысль о еде едва ли не тошноту вызывала. Да даже из постели вылезать… За окном зарядил дождь, в квартире стало зябко и сумрачно. А тут еще и месячные начались. Обычно они ее не доставали, ну пошли и пошли. Такого, чтоб за живот хвататься да физкультуру прогуливать, за ней отродясь не водилось. Так что плохо ей было явно не из-за них.
Просто сердце щемило, словно там внутри образовался вакуум, и каждый нерв, казалось, дрожал, словно натянутая струна, еще миг — и порвется.
Она предприняла еще одну попытку развлечь себя чтением. Правда, покинуть его спальню, где так явственно чувствовался его запах, для нее оказалось просто немыслимым. Поэтому книги, а заодно и одеяло, которого у Ара почему-то не нашлось, она приволокла прямо к нему в кровать. Свила себе там «гнездо»… И не важно, как это выглядит, его нет, а потом она все уберет, и он не узнает… Как же плохо, когда его нет. Прежде, казалось, даже стены хранили частички его тепла, а с каждой минутой его отсутствия эти частички выветриваются, выветриваются…