Опер против маньяка
Шрифт:
— Почему Дух решил проследить меня?
Веревка замялся, потом сказал:
— Я даже не понял. Он куликал, что заинтересовал ты его. А что почем у бригадира я ж не буду пытать.
— Ну, а какие конкретные впечатления остались у Духа обо мне?
Из ноги и руки Веревки лила кровь, на полу уже была большая лужа. Его тошнило от слабости, в голову накатывал туман, и из ран рвала боль. Но он не подавал виду, понимая, как бывалый блатяк, что, раскиснув, подхлестнет убийцу на худшее. Это лишь неопытные обычные люди, уличные или квартирные жертвы, жалко ведя
— Какие впечатления? — переспросил Веревка. — Да мало Гриня дельного сказал. За бивня тебя держал. Думал, что ты лишь по бумажным делам у Маэстро. Метла у Гринька мела, а бестолковка-то сильно не петрила.
— Вы уверены, что, кроме вас с Камбузом, о подозрениях Духа насчет меня никто больше из ваших не знает? — вновь задал киллер свой основной вопрос.
— Если вру, век воли мне не видать!
— Последнее вы совершенно правильно обозначили, — проговорил Вадик и выстрелил Веревке в лоб.
Глава 3
Узнав об убийстве Веревки, то бишь Никиты Пахомова (кто-то анонимно позвонил в милицию), и осмотрев место происшествия, Кострецов отловил в проходном дворе стукача Кешу Черча.
— О гибели Веревки слыхал? — спросил опер у него.
— Еще б не слышать! Все Чистяки гудят, — тревожно ответил Черч, ежась под ветром в худенькой куртке.
— А ты чего переживаешь?
— Да как же? Выпивали не раз вместе.
Капитан понимал: волнует Кешу больше тот факт, что убили блатного, и, видимо, сделал это кто-то из уголовной среды. В околокриминальных чистяковских кругах должно было идти летучее толковище по этому поводу, а значит, и дознание, в котором такие двойные, как Черч, могли пасть жертвой оговора или непроверенного слуха.
Капитан задумчиво сказал:
— Свои, очевидно, пришили. Кореш-то Веревки, Камбуз, куда исчез?
— На него думаешь?
— А на кого ж еще? — произнес Кость, прикидывая, что вполне Камбуз мог Веревку порешить, если тот узнал о его сотрудничестве в милиции при их задержании с «плимутом».
— Всяко, конечно, бывает, но я на Камбуза не грешу. Они с Веревкой не разлей стакан были. Тут, скорее, с пропажи Духа тянется. Помнишь, я тебе говорил: разбираться за Гриню они надумали? А с Веревкой с самим разобрались.
— Кеша, — внушительно произнес Кострецов, — если твои догадки верны, то следующим Камбуза уберут, где б он ни прятался. Ты, если он тебе попадется, ему это резко намекни. Постращай его как следует.
Черч подсосал воздух беззубым ртом и осклабился.
— Думаешь, он к ментам за помощью побежит?
В самую точку оперского расчета попал Кеша, но Кость не подал виду.
— Это вряд ли. А полезно было б, чтобы Камбуз запсиховал. Пускай еще больше свою бригаду взбаламутит.
— А ты их при горячке и перещелкаешь, — продолжил с улыбочкой Черч.
Капитан сдержанно произнес:
— Кеша, кончай за меня соображать. Ты свое дело крути… Слыхал я, что в последнее время расстарался ты на подхвате у домушников. Не слишком ли преуспел? Смотри, а то и я не смогу тебя отмазать.
У
— Кость, ну что ты?! Было, немного помогал я словом кое-кому, а в само дело не лез. За что меня прижимать?
— Ну да. В форточку на Девяткином переулке скокарь лез, а ты, вроде, в стороне. Но вполне можешь пройти как наводчик, организатор преступления.
Кеша, сразу растеряв весь свой кураж, зачастил:
— Серега, да я ж для тебя все сделаю. Я Камбуза достану, буду лимонить ему как по-писаному. А если нужен ему заныр, предоставлю. Готов всеми силами нужного тебе человека прикрывать. Кость, когда я тебя подводил?
Кострецов усмехнулся и пошел прочь.
Капитан зашел в свой отдел и засел с Топковым.
Сегодня после известия об убийстве Веревки Кострецов уже получил нагоняй от подполковника Миронова. Действительно, в деле театральных деятелей постоянно мелькали трупы, а опер со своим помощником пытались убедить начальство в будущей результативности дела: надо, мол, раскрутить всю вертикаль этой криминальной структуры. Но в милиции любят факты.
— От разговора с Мироновым одна польза — подслушку у Вахтанга разрешили, — сказал Кострецов. — Так что двигай туда. Может, что-то и выловишь. Хотя, судя по моей встрече с Сонькой и ее настрою, там должны уже все следы замести. Возможно, объявят на бордельные развлечения временный мораторий, — он улыбнулся.
Топков проговорил:
— Похоже, что перед убийством Веревки от него чего-то пытались добиться. Сначала прострелили руку и ногу. Если б убивал его Камбуз, вряд ли стал над дружком измываться.
— Пожалуй. И один мой стукач, который Камбуза хорошо знает, на него не думает. Может быть, скрылся Камбуз с испугу, чтобы его за убийство впопыхах не взяли. А сам, наверное, насчет Веревки нам и звонил.
— Если так, значит на свои силы не надеется. Хочет, чтобы мы этой историей побыстрее занялись.
Кострецов кивнул и добавил:
— Не забудь, что он у меня на допросе после «плимута» Гриню сдал. Камбуз сейчас крайне обеспокоен, впрочем, как и все из бригадных. Но он — особенно. Узнали, мол, братишки, что кто-то из них с Веревкой у нас кололся, — вот и взялись сначала за напарника. Пытали его, простреливая, добивались признания, что лишь Камбуз выдал. Заметался мордатый меж двух огней. Поэтому сначала нам, возможно, позвонил, а потом решил и от нас, и от бригады своей спрятаться.
— Но может быть и другая ситуация, Сергей. Я опять о линии Вадик — Маэстро.
— А не слишком ли жирно, чтобы Маэстро со своим помощником какими-то шестерками занялись?
— Если Маэстро причастен к исчезновению Духа, то вполне вероятно, что не побрезгует и шестерками, которые начали это копать.
Кострецов заключил:
— В общем, двигай к Вахтангу с подслушкой, не откладывая.
Гена Топков подъехал к дому Вахтанга и включил подслушку вовремя. В этот момент к дверям павильона Вахтанга поднимался решившийся на отчаянный шаг Камбуз.