Опера доктора Дулиттла
Шрифт:
— Ни в коем случае не немым! — оборвал доктор Мэтьюза на полуслове. — Немых зверей не бывает. Но я, кажется, начинаю понимать, о чем ты толкуешь. Извини, что перебил тебя.
— Так вот, — продолжал Мэтьюз. — Придумайте такую рекламу, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. То есть чтобы и зверям и торговцам была польза.
— Но что об этом скажут звери? — все еще сомневался Джон Дулиттл. — Мне кажется, им эта затея не придется по вкусу.
— Тяни-толкаю она наверняка не придется по вкусу, — согласился Мэтьюз. — Он помрет от стыда, как только представит себя на улице с дурацким щитом
— Боюсь, — задумчиво сказал доктор, — что нам придется рекламировать всякую дрянь. Ты же сам знаешь: чем громче реклама, тем хуже товар.
— Тогда сами придумайте удобную клетку для птиц, — не сдавался Мэтьюз. — Пусть этот Силкинз сделает ее на своей фабрике, а вы рекламируйте. Так у многих птиц появятся хорошие, удобные клетки.
— Так и быть, — согласился доктор, — я отвечу господину Силкинзу.
Доктор вскрыл следующее письмо, заглянул в него и радостно вскрикнул:
— Ты только послушай, Мэтьюз! Меня приглашают па выставку Королевского общества скотоводов. Вот это — дело серьезное. Попробую-ка я через них распространить по Англии гигиеническую поилку собственного изобретения. Наших крестьян всякие новшества не интересуют. Они и сами живут и хозяйство ведут по старинке. А вот если я представлю поилку на выставке Королевского общества, то успех будет обеспечен.
Тут в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Джон Дулиттл.
Дверь открылась, и в фургон вошла Теодора. За ней следовал невысокий толстяк, чье лицо показалось доктору знакомым.
— Этот господин желает поговорить с вами, — сказала Теодора с порога. — Он утверждает, что у него к вам важное дело.
— Меня зовут Браун, — назвался гость. — Когда мы с вами виделись в последний раз, господин доктор, вы крепко на меня осерчали и с позором выставили из цирка Блоссома.
— Припоминаю, — ответил доктор, — вы шарлатан и торгуете всякими шарлатанскими снадобьями. Но в моем цирке вы торговать ими не будете.
— Да нет же, доктор, — ничуть не смутился толстяк, — я бросил это занятие. И доход от него никудышный, и совесть нечиста. Я на вас не в обиде за то, что вы тогда задали мне взбучку. На сей раз я принес вам кое-что получше. — Толстяк сунул руку в карман и достал пузырек. На этикетке было крупно написано: «МАЗЬ ДЛЯ ЛОШАДЕЙ». — Это настоящее лекарство. Я знаю, что вы не поверите мне на слово, поэтому оставляю пузырек вам. Проверьте мазь, испытайте ее, и если она вам понравится, то помогите мне ее сбыть.
— Я рад, что вы взялись за ум, господин Браун, — сказал Джон Дулиттл. — Я испытаю вашу мазь, и если она и вправду годится для лечения животных, то обещаю вам помочь всем, чем смогу.
Глава 11. Дворец для обжоры
Нельзя сказать, что деньги потекли к доктору рекой, но все же маленький ручеек появился. Теперь доктор Дулиттл мог снять возле театра большой дом в четыре этажа и переселить туда не только птиц, но и своих зверей, выступавших в «Пантомиме из Паддлеби». А когда им надо было наведаться в цирк, доктор уже не вел артистов
От своего нового дома они просто пришли в восторг. Ну еще бы! Раньше они жили в маленьком домике на окраине Паддлеби или в тесном цирковом фургоне, а тут дом в четыре этажа! О’Скалли, Скок и Тобби радостно носились по лестницам от подвала до чердака и назад. Но Крякки очень скоро запретила им даже нос казать в подвал — ведь там была кухня.
— Это мое царство, — строго крякнула она, — здесь должны быть чистота и порядок. А вы, господин доктор, купите мне еще четыре кастрюли, две сковородки и… — Тут она задумалась, что бы еще попросить у доктора Дулиттла. По правде говоря, ей бы за глаза хватило и старой посуды, но уж больно хотелось чего-нибудь новенького. — И большую вазу для фруктов.
А кухня была на удивление удобная. Правда, столовая располагалась на третьем этаже, но из подвала туда ходил лифт. Как хорошо было поставить в лифт поднос с обедом, нажать кнопку и через несколько мгновений выйти на третьем этаже прямо в столовую.
Утке лифт очень понравился. Но еще больше он понравился Хрюкки. Крякки бранила поросенка, грозила оставить его без обеда, но поросячья натура брала верх над всеми запретами, и Хрюкки день-деньской катался нм лифте вверх-вниз.
За ужином, когда все собрались за большим столом, поросенок сказал:
— Будь моя воля, я бы пользовался лифтом по-другому. Знаете как?
— Догадываюсь, — проворчал О’Скалли. — Ты бы сидел весь день в столовой и командовал бы: «Каши побольше да погуще! А теперь овощей!»
— Нет, вы только послушайте, — не сдавался Хрюкки. — Все будет не так, как говорит О’Скалли, а совсем наоборот. Я бы выстроил дворец в три этажа, нет, в четыре! На каждом этаже была бы столовая, а между ними ездил бы лифт. На первом этаже стояли бы салаты, зелень, редиска. На втором — супы. Двенадцать супов, не меньше. Хочешь — ешь на выбор, хочешь — ешь все подряд…
— Ты бы, конечно, ел все подряд, — крякнула утка.
Но поросенок так увлекся своими кулинарными выдумками, что пропустил насмешку Крякки мимо ушей.
— А на третьем этаже, — продолжал он, — стояли бы каши. Рисовые, пшенные, овсяные, с изюмом и вареньем. А четвертый этаж был бы самым сладким — с пирожными, конфетами и мороженым. А я бы сидел в лифте и ездил с этажа на этаж…
— Да уймись же ты, садись за стол и не мешай нам своими баснями, — не на шутку рассердилась на него Крякки.
Поросенок послушно сел к столу и грустно уставился в тарелку с овсянкой.
— Вот и рассказывай вам о своих заветных мечтах. Где уж вам понять мои высокие стремления. А мне бы такой дворец стал родным домом.
— А где же ты будешь спать? — спросил доктор Дулиттл. — Насколько я понял, у тебя везде будут только столовые?
— Ну как вы не понимаете, ведь сколько времени потеряешь, если будешь заправлять постель, умываться и только потом идти к столу! Намного проще спать в лифте. Проснулся — и тут же завтракай…