Операция "Берег"
Шрифт:
… устрашающе орали и давили на психику автоматными очередями выбегающие к забору ранбольные — по большей части распоясанные, но все с оружием, седоватая военврач, разумно голосящая за их спинами, и та с «наганом» наголо. Вот это ответственный медработник, не то, что некоторые.
… но громче всех орали у люка. Немцы извивались на земле, похоже, кроме простреленной ладони, Марта еще и перелом схлопотала, соратники обошлись без огнестрельных ран, но тоже мало не казалось — хором выли от боли. Варлам, со связанными руками и мешком на голове, подпрыгивала на коленях, пыталась встать и уж точно
Немедленно организованные следственные мероприятия дали свои результаты еще до прибытия представителей комендатуры и СМЕРШа. Собственно, приготовленные под стеной канистры с бензином и две противотанковые мины немцы особо спрятать и не успели. Закладку даже одноглазый старший лейтенант Земляков вполне себе разглядел.
…Потом Евгения лечили обаятельная пухленькая фельдшерица и не менее приятная медсестричка, сообща промывали глаз, восхищались бдительностью контрразведки. Чего скрывать, было приятно. Особенно то, что с глазом ничего непоправимого не случилось.
— Я с тебя удивляюсь, Женя, — сказала бывшая начальница, заводя двигатель «Опель-кадета». — Невозможно на миг оставить — чуть уехала, обе лапы в бинтах, отвернулась — вообще одноглазый адмирал Нельсон.
— Говорят, мне идет, — сказал Евгений, трогая наискось забинтованную голову.
— Выглядишь идеально, — согласилась Катерина. — «Геройски пораненный на всех фронтах и во всех проекциях». Еще с тыла осталось замотать.
— С тыла у меня уже было, то банально.
— Верно. Ты уж экономь организм как-нибудь, а то Ирина нам не простит. Но вообще одноглазые мужчины лично мне симпатичны — они надежные. Из автомата строчил исправно, молодец, отвлек надежно.
— Ну да. Санитара жалко. Хороший был мужик Филипыч, на своем нужном месте служил. И так… погиб, можно сказать, уже и не на фронте.
— Судьба. Помянем человека, вот завершим, и всех помянем, — пробормотала Катерина, объезжая кучу щебня, увенчанную искореженным станком от МГ.
— С этой… шваброй нашей, что? Жива?
— Помяли ее оборотни крепко: ребра вроде треснули, пара пальцев сломаны, филейная часть — сплошной синяк. Но насколько я понимаю, жить будет. Домой отправят, как героически выполнившую свой интернационально-межвременной долг. Медальку получит.
— Хрен с ней, с медалькой. Хоть так швабру уберем, — пробурчал Евгений. — Хотя и поздновато.
— Определенные неудачи с комплектованием личного состава неизбежны. Да ты это хорошо знаешь. Хрен с ней, с этой шмондовой Варлам, не актуальная проблема. Вервольфов забрал городской отдел контрразведки, но я договорилась, допросишь взятых индивидов. Маловероятно, но вдруг ирония судьбы, кукушкин след. Я столько раз сталкивалась с нелепыми совпадениями, думаю, может, это уже и не совпадения?
Интуиция, или просто чувствовала что-то этакое опытная Екатерина Георгиевна Мезина. Занявшись доделыванием текучки, доехать до городского отдела контрразведки Земляков не успел — вечером оттуда сами позвонили…
…— Что, так и сказал? —
— Да такой визг стоял, что мы с переводчиком из дальней комнаты слышали. Бился в истерике немчик, — пояснили на том конце провода. — Он конвоира укусил, а тот слегка ответил, в ухо дал. Не кулаком, человек сознательный, так, «леща» отвесил. Но боец из шахтеров, там ладонь как совковая лопата. Немца и контузило слегка. Так-то цел, только зуб шатается. Но ошалел порядком, мигом в слезы, сопли, визги….
— Спасибо, ценно. Непременно заедем, заберем. Кстати, а кто у него дядя? Сказал?
— В том-то и дело. По словам этого шкета, дядя простой судовой механик. Портовый буксир или что-то в этом роде. Но механик. Вполне может оказаться вспомогательным техническим персоналом.
Евгений еще раз поблагодарил, дал отбой. Физиономия взятого на люке и Варлам немчика помнилась так себе. Лет пятнадцать, фанатичен, тщедушен. На таких гитлерюгенд держится, пальнут в спину любому даже не задумываясь. Но доверять такому прыщу секреты… С другой стороны, может, дядя такой же типчик, близки духом, кровью, мировоззрением…
Размышляя и удивляясь, старший лейтенант Земляков пошел к себе в кабинет.
Катерина сидела и что-то стремительно писала, безупречно точно макая перо в чернильницу. Ну да, опыт чистописания. Сам Евгений предпочитал карандаш, а еще лучше диктовку герою-машинисту Тяпке.
— Ты была права. У нас след. По линии группы «вервольфов». Они, конечно, туповаты, раз на Варлам посягнули, но чем черт не шутит…
— След — это хорошо. Но у нас ЧП. Сейчас был сеанс связи. Немцы пошли на прорыв вдоль побережья.
— Куда? И зачем? — в некотором ошеломлении уточнил Евгений.
— Да хрен их… Прут в лоб, практически прямо на наше прикрытие. «Линда» и техника вроде бы в стороне обосновались, но вот… В любом случае, это явное и вопиющие отклонение от линии «ноля». Так что все оттянутые опергруппы поднимают «в ружье». Да и вообще всех причастных.
Нюанс Евгений осознавал. До этого часа все развивалось единственно возможным путем: 13 апреля наши развернувшиеся войска прорвали оборону Земландской группировки немцев, начали наступление по направлению к Пиллау. Бои шли жесткие и упорные, потери серьезные. За первые три дня наши продвинулись на двадцать пять километров, уже взяты Нойкурен, Раушен, Гросс Курен… Вышли к Пайзе — там у немцев база снабжения, рембаза 5-й танковой дивизии. Но с управлением у фрицев уже так себе, ожесточенно упираясь, отходят к Пиллау. Ну какой же тут контрудар?! Куда? Отбивать Кёнигсберг? Откровенное самоубийство с такими-то силами.
— Возможно, это что-то отвлекающее, — сказала Катерина, промакивая написанное. — Отправляю шифровку в Москву и Коваленко, изложу свои смутные соображения. А тебе — амнистия. В смысле, приказано немедленно выдвигаться ближе к месту событий. Вдруг там замки какие штурмовать нужно или еще что интересное. Автомат-то почистил?
— Обижаешь. Вполне готов. Только мы на «Опеле» не особо…
— Начальство проявило отеческую заботу, транспорт выделят. Можно сказать, скоростной. Ну, ты в принципе с этим делом знаком…