Операция "Берег"
Шрифт:
— Понял, — отрапортовал дисциплинированный старшина, завалившийся поглубже в тесные бронированные недра.
— Дурдом, — прокомментировал Земляков. — Тут еще и с тормозами…
— Да мы вообще без тормозов, это все знают, даже начальство. Дима, повыше парламентерский знак.
Эх, «Дима» — давненько так не называли. И пахнет от «родственницы» иными временами — чуть духами, а больше городом и чистотой. Хотя и кровью, порохом с бинтами, это тоже, куда без этого.
Митрич держал винтовку вертикально, платок
Броневик шел мягко — под колесами плотный сырой песок. Немцы рядом — лица ошеломленные, злые, перепуганные, фрау жмутся среди солдат, на земле горка «лишних», брошенных пожитков. И стволов на гостей наставлено… десятки. Может, поначалу за свой, за фашистский броневик приняли, но сидящие на броне бойцы в однозначной форме одежды. Сам Иванов в комбинезоне — с трудом, но ещё можно спутать. А Катерина при параде — в форме, при погонах, на голове лихая пилотка с тыловой, вызывающе красной и яркой, звездочкой.
Броневик катил напрямую, прямо к сходням. На таран вздумал брать Земляков?
И правда, нагло бухнули колесом в задребезжавшую сходню, правда, уже с выключенным двигателем наехали.
Один из немцев что-то зло сказал, перевел ствол «Парабеллума» — теперь точно в лоб сидящему на броне гостю смотрел. Митрич усмехнулся, показав зубы…
Сейчас…
* * *
17 апреля 1945 года
Берег Кёнигсбергского канала
11:05
… Блин, да как его остановить-то? С управлением «222»-го разобраться было несложно, но кто знал, что на машине тормозов практически нет?! Водила, чучело чумазое, мог бы и предупредить.
На спуске Евгений полностью сосредоточился на управлении — пару раз казалось, машина соскочит с неочевидного проезда, напрямую проломится к воде. Тяжелая, непривычная колымага, и тормоза-то…
…Нет, удалось совладать, будем считать это хорошим знаком.
По берегу катилось полегче, но пришлось нервничать. Переговоры — дело тонкое, тут детали и точно выдержанная дистанция важны. Еще чуть-чуть…
… Евгений осознал, что с дистанцией уже все — наплевать. Может, дать газу да давить фрицев к чертовой бабушке, раз машина все равно останавливаться не желает? Нет, дурацкая идея…
… всё, стоим, поскольку колесом в сходни уперлись.
— Какова наглость. Уверены в своей победе, — сказали за броней по-немецки. — С удовольствием уложу этого танкиста.
Евгений мельком глянул в лобовую «амбразуру» — жутко неудобную и сужающую обзор даже при поднятой бронезаслонке — и распахнул низкую водительскую дверцу.
— Не спешите, гауптман. Успеете всех расстрелять.
Выбираться было крайне неудобно, Евгений понимал, что смешным выглядеть сейчас никак нельзя. Поэтому вылезал откровенно хамски — задом, без спешки, достал с сиденья пачку сигарет и лишь потом повернулся к немцам.
—
Ненависти во взглядах — прямо как воды в канале по соседству — утопить вместе с броневиком как раз плюнуть. Офицеры, лощеные гражданские, странный низкорослый типчик в черных очках… ненавидят истово. Но ведь ждали, пока вылезал, смотрят, ждут, пока не стреляют. Права была Катерина — удивить — изрядная часть успеха. Но кто же у них главный?
… — ограничимся парой слов. У советского командования имеется четкое и ясное предложение. Его выполнение гарантирует сохранение жизни всем присутствующим…
— Вам необходимо наше оборудование? — усмехнулся немец в кожаном плаще, скрывающем знаки различия. — Вы его никогда не получите!
— Был бы признателен, если бы меня не перебивали, я вас не собираюсь утомлять многословием, — сухо сказал Евгений и прикусил сигарету плотнее. — Оборудование, ваши суда и документация нас абсолютно не интересуют. Полагаю, стартовая площадка заминирована, можете ее взорвать сейчас или чуть позже. В любом случае оборудование будет уничтожено.
— Ложь! Вы мечтаете заполучить этот проект! — выкрикнул «кожаный» немец.
— Спокойнее, — призвал старший лейтенант Земляков. — Мы знаем многое о проекте «Глухая кукушка», нас он не интересует. Могу объяснить почему, но это будет долго….
А слушателей прибавилось — подошли немцы, высадившиеся с авиационных лодок-«резинок». И это нехорошо. У этих иное настроение, они никого не ждали, не томились — ждали их. Пятеро летчиков — это ладно, а вот те… одетые по-дорожному, уже не в военную форму…
…— Руководствуясь принципами гуманизма, во избежание напрасных жертв… — продолжил Земляков.
— Заканчивайте это нелепое представление — резко приказал только что подошедший грузный немец в надвинутой на глаза мягкой охотничьей шляпе. — Нам пора. Господин инженер, включайте вашу чудо-машину. Гауптман, расстреляйте русских и уходим.
— Послушайте, вы же не знаете, что вас ждет ТАМ! А мы знаем — повысил голос Евгений, стараясь, чтобы его было слышно не только эмигрантам, но и солдатам, и техникам на второй барже. — Бесчеловечно отправлять людей — пусть и врагов — в такой ад. Вы же не все здесь военные преступники.
— Думаете нас напугать? После всего, что вы сотворили с несчастной Германией? О да, вот теперь нам страшно, — иронически усмехнулся грузный «охотник», явно привыкший приказывать и видеть безоговорочное повиновение.
Знакомая же рожа… мелькал где-то в документах. Но эта дурацкая шляпа…
Ничего особо умного старший лейтенант Земляков больше выдумать не мог. Сейчас попросту пристрелят…
— Доктор Вельтце, — на броне во весь рост встала Катерина. — Та земля вас не примет.
Немецкий язык старшей лейтенанта Мезиной был так себе. Да что там, акцент просто ужасный. Но смысл слов вполне понятен.