Операция "Бешеные лошади"
Шрифт:
Следовало немедленно воспользоваться благоприятным мментом и смыться отсюда.
Правда, без почётного экспорта уйти не удалось.
Безпрепятственно пропустив их на речные просторы, все лодьи амазонок, до того блокировавшие выход из речного порта, тут же выстроились вслед за ними в кильватер, с явным намерением сопровождать их до момента выполнения ими своих обязательств.
Теперь приходилось возвращаться домой под конвоем злых, буквально взбешённых амазонок. И тут уж следовало быть крайне осторожными. Тем более, что первое что они сделали, нагло заявились к ним на борт и убедились в целости
И только после этого им освободили проход и разрешили свободный выход из порта.
Но теперь хоть в одном, но можно было быть совершенно спокойным. На всём оставшемся до дома пути, ни одна встретившаяся им сволочь, не тронула бы их и пальцем, настолько в Речной Страже трепетно отосились к безопасности своего командира.
Теперь оставалось только доставить Изабеллу с её Советником к ним в город, единственное в настояшщее время безопасное для них место, и можно было снова возвращаться к своим лошадям.
Глава 14 История любовная. Лирическая.
То что лодьи были перегружены ни Сидора, ни Пашку не волновало ничуть. К пятидесяти Пашиным ушкуйникам добавилась неполная сотня Корнеевских курсантов, единственных на данный момент сумевших выжить в случившейся передряге в этом баронстве. Так что места в трюмах и на палубе для людей вполне хватало. Даже можно было бы вместить и больше.
Только вот остатки разбитого войска баронов де Вехтор, вдруг категорически отказались покидать город, мотивируя это тем что необходимо защитить остатки имущества, ещё сохранившиеся в неприкосновенности в городе. Как будто старый городской дом, единственное, что ещё осталось в собственности у баронессы, стоило защищать. Или что пятьдесят старых израненных ветеранов вообще могут что-либо защитить против войска в несколько тысяч человек.
Больше Сидора безпокоило как бы получше, поудобнее устроить на судне баронессу. Места для женщины там просто не было, впрочем, как и для любого другого пассажира. Изначально ушкуй не предназначался для пассажирских перевозок.
Поэтому, не долго думая он разместил Изабеллу в своей каюте, а её Советника, достаточно уже старого, но вполне ещё крепкого мужчину, загнал в трюм к ушкуйникам, на гамаки.
Кому не хватило места в трюме, с комфортом расположились на палубе. В числе их были и Сидор с Пашей.
На шуточки же что он, молодой муж, спит отдельно от молодой жены, запершейся от него в своей каюте, а он, вместе со всеми курсантами и ушкуйниками валяется в обнимку со свёрнутой в скатку шинелькой одиноко на палубе, Сидор внимания на обращал.
В результате чего, видя что все шуточки по поводу его соломенного положения не доходят до адресата, и каждый день наблюдая довольную, буквально лучащуюся счастьем физиономию Сидора, как-то сами собой все шуточки очень скоро прекратились. И теперь все, кто ранее старался хоть чем-нибудь подколоть его, не добившись ожидаемой реакции, глядя на разом поглупевшее, счастливое лицо влюблённого Сидора, просто перестали обращать на него внимание, оставив его самого разбираться со своей молодой женой.
Раз такой дурак что так глупо женился, то сам пусть и разбирается. Что тому и надо было.
Тихо мурлыкая какой-то лёгкий, весёлый
Пашины ушкуйники ещё по привычке иногда шутливо посмеивались над ним, глядя на его такую поглупевшую, лучащуюся счастьем влюблённую физиономию, но уже практически оставили в покое, видя совершенно не от мира сего, счастливого человека.
А то, что Сидор был просто безумно влюблён в свою собственную жену, не видеть не мог разве что слепец. Но ни тех, ни других на битком набитом пассажирами судне, возвращавшемся обратно в Старый Ключ, не было. Здесь были лишь пара егерей, Пашины ушкуйники, да неполная сотня корнеевских курсантов, истинным чудом оставшихся до сих пор в живых после всех последних приключений в баронстве де Вехторов. И ни для кого из них не являлось тайной истинная причина постоянно блуждающей по лицу Сидора блаженной улыбки и мечтательности, поселившейся в его глазах.
Единственный, кто ничего не видел, или, точнее будет сказать, не хотел ничего видеть, была сама баронесса.
Вынужденно покинувшая собственный мятежный город, в котором её чуть не отправили непонятно за что на костёр, она единственная на корабле не желала видеть влюблённости Сидора и испытывала жуткое раздражение от одного лишь его присутствия рядом. Поэтому, появление её этим ранним утром рядом с камбузом было удивительно. Сидор даже на миг подумал, что она изменила своё к нему отношение и что возможно, всё ещё будет хорошо.
Впрочем, она быстро развеяла его заблуждения.
То, что баронесса его не любила, для него было очевидно. Как он ни был в неё влюблён, но слепцом или дураком он не был никогда, и истинное отношение к собственной персоне со стороны красивой молодой девушки для него не составляло ни малейшего секрета.
После той, первой встречи с баронессой, когда он понял что влюбился сразу, с первого взгляда, единственное что его последнее время занимало, так это чем бы привлечь к себе её внимание или чем побаловать. Даже если она ему за это и не скажет ни одного доброго слова, и он не дождётся от неё ни малейшей благодарности.
Ему хотелось для неё, как это ни банально прозвучит, луну с неба достать. Только вот чем дальше, тем всё больше и больше он понимал, что из его рук луна ей была не нужна.
И когда этим утром он вспомнил, что у них на камбузе завалялся последний мешок с ещё оставшейся после зимы несъеденой картошкой, овоща, крайне редко встречающегося в западных баронствах и наверняка неизвестного баронессе, он подумал, что это прекрасная возможность привлечь её внимание.
Жареная картошка с луком была его любимым блюдом. В приготовлении его у Сидора не было равных и поэтому он с самого раннего утра весело насвистывая какой-то лёгкий мотивчик чистил бульбу, собираясь устроить для Изабеллы шикарный завтрак. Тем более, что как он только вчера вызнал у её Советника, та любит плотно позавтракать с утра. А ничего лучшего на свете чем жареная на сале картошка с луком и зеленью, Сидор просто не знал.