Операция "Бешеные лошади"
Шрифт:
Поэтому пришлось смириться и безропотно рассаживать черенки колючки густыми рядами по грядкам, чтоб к осени получить вполне сформировавшиеся кусты уже для дальнейшей рассадки по периметру всей долины и будущей плантации.
Однако за сегодняшнее утро, за время пока он возвращался из долины в город, ему в голову пришла одна страшная по своим последствиям и лично для него просто чудовищная мысль.
У него возникло, и за время пути в город полностью окрепла уверенность, что черенки злой колючки он посадил слишком
И чем дальше он отъезжал от долины, тем больше он понимал, что тем самым сам себе обеспечил на осень о-очень крупные неприятности. Только представив на мгновение, как ему придётся осенью раздирать ветви перевившихся между собой молодых колючих кустов, так он чуть было тут же не поворотил обратно коня, хотя до дома ему оставалось всего пара переулков.
— "Что за хрень? — остановил его звук, подспудно слышимый им всё последнее время после того как он свернул на свою улочку, и подъезжая к землянке значения которому он до сих пор не придавал.
До ушей его наконец-то достиг звук монотонно гомонящей толпы.
Ничего подобного раньше здесь не замечалось, поэтому слегка встревоженный Сидор пришпорил своего коня и уже на лёгкой рыси влетел в распахнутые настеж ворота их двора.
Это было нечто!
Весь двор был забит бабами. Во всех видах, всех форм, фасонов, цветов и всех возможных возрастов, от самых маленьких, грудничков на руках у каких-то мамаш, и до старух, как на выставке устроившихся в рядок с клюками вдоль остатков поленницы по дальней, хозяйственной части двора.
— Что за…! — от растерянности Сидор чуть не выругался матом, чудом успев остановить лошадь и не сбив какую-то внезапно бросившуюся под копыта лошади бабёнку.
Шум, гам, монотонный гул, который всё это время краем сознания слышал Сидор, как по мановению волшебной палочки мговенно отрезало.
Сидя на лошади посреди двора, битком забитого женщинами, Сидор растерянно крутил головой, недоумённо рассматривая незнакомые лица и совершенно ничего не понимал.
— Что за…., - снова начал он, не зная к кому обратиться.
— Сидор! Родной!
Какая-то разбитная, весёлая бабёнка в цветастом, ярком сарафане подскочила к его коню и мёртвой, железной хваткой вцепилась в узду.
— Родной ты наш, тебя то мы и ждали, касатик.
— Где ж ты пропадал, милый, целых пять дней? Истомились уже!
— Глафира! — расплылся Сидор в улыбке, наконец-то признав хоть одно знакомое лицо.
Глафира, или для своих Глашка, была женой Пашки, одного из многочисленных Корнеевских курсантов. Правда, чуть ли не самого первого и, к сожалению, единственного из них, кто согласился наняться к ним на службу ещё чуть ли не полгода тому назад. Поэтому эту весёлую, разбитную молодуху он прекрасно знал, как и её мужа Пашку, о котором у Корнея были только самые лестные
— Глаш, может ты мне объяснишь что это тут такое? Что здесь происходит?
Махнув кругом рукой, Сидор как бы очерчивал черту, в которую попала вся окружающая его толпа женщин и то, что он совершено ничего не понимал.
— Тебя ждём, дорогой ты наш, — с весёлой усмешкой зачастила красивая молодка. — Народ прослышал что образовались три свободных вакации, вот все здесь и собрались. Ждём только тебя.
— А поподробнее? — насмешливо уточнил Сидор с улыбкой глядя на весёлую, бойкую, словно живая ртуть бабёнку.
Соскочив с лошади он прошёл к коновязи возле входной двери землянки, по свободному проходу, как по волшебству освободившемуся в густой толпе женщин.
— Что за вакации? И при чём здесь я?
— Может вам к Мане надо?
— Нет, нет, нет, дорогой. Нам надо к тебе, — зачастила Глафира. — Да и Маша говорит что это к тебе.
— Да что это? — начиная раздражаться, повысил голос Сидор.
— Ну как же, — расплылась в льстивой улыбке Глаша. — Три места ученика на лекарку у ящеров.
— На лекарку? — от удивления Сидор даже замер, остановившись рядом с входной дверью, куда уже собирался смыться от этой толпы женщин.
— На лекарку три вакации уже заняты корнеевскими пастушками, — чуть прищурив глаза, Сидор внимательно посмотрел на Глашу враз ставшим холодным, оценивающим взглядом.
— Были заняты, — зачастила Глашка, вцепившись мёртвой хваткой в рукав Сидора и не оставляя ему ни малейшей возможности улизнуть. — Ящеры посмотрели и признали что негодны. Что-то их в девках тех не устроило. То ли таланту, то ли охоты к учёбе не нашли в них. Вот Пашка мой и спросил у них, а нельзя ли других.
— Ящер, самый из них главный сказал что им всё равно кто. Что те, что эти, лишь бы ты разрешил, это, мол, твоя ком-пе-тен-ция, — буквально по слогам выговорила Глашка незнакомое ей, сложное слово.
— Какой ящер? — недовольно поинтересовался Сидор, понимая что за время его отсутствия в городе, какие-то неведомые события пошли уже своим, каким-то непонятным чередом. — Бус Ур-Гр-лян, что ли?
— Не, — небрежно махнула на него ручкой Глашка. — Другой! Я говорю про Бурусого, твоего зама по ящерову клану.
— "Ага! — внутренне усмехнулся Сидор. — Эту наглую морду с зубами уже перекрестили. Хорошо! Что интересно, дальше?"
— Ничего не знаю, — холодно отрезал Сидор, аккуратно освобождая из цепких пальчиков Глашки рукав своей куртки. — Сначала переговорю с ними, потом скажу вам что и как.
Буквально с силой разжав словно сведённые судорогой маленькие изящные пальчики слишком возбуждённой женщины, Сидор поторопился открыть входную дверь и скрыться за ней от тихо заволновавшегося моря почему-то необычно перевозбуждённых женщин.