Операция без выстрела
Шрифт:
Резко зазвонил телефон. Ченчевич снял трубку.
— Алло! Да, да, передаю… — сказал начальник контрразведки корпуса и обратился к полковнику: — Это вас, Виктор Владимирович.
После телефонного разговора начальник отдела контрразведки армии попрощался с Ченчевичем и Мамчуром.
В тот же вечер Микола проведал Черноту, а на следующий день рассказал Тарасюку и Ченчевичу об этой встрече.
…Чернота встретил Мамчура неприязненно. Буркнул что-то в ответ вместо приветствия и потащил за собой в старый запущенный сад.
Еще утром там гремел бой. От двухэтажного
— Дураки! Шныряют между солдатами, как крысы. Вдруг какого земляка встретят? Вот дел-то будет!
Он понизил голос до шепота, стал уговаривать Мамчура, чтобы тот держался подальше от чекистов и комиссаров, которые мерещились Черноте на каждом шагу.
Вечер был теплый, погожий, только из перелеска тянуло прохладой. Где-то неподалеку звучали песни.
— Слышишь? Холера ясна, наши поют! — воскликнул Чернота и схватил Миколу за рукав: — Пойдем поближе…
В толпе были солдаты и офицеры, кое-кто с орденами и медалями на груди, с нашивками, которые говорили о ранениях.
Чернота пробился в самую гущу и стал подпевать.
— А ты чего молчишь? — спросил он какого-то солдата, который понуро стоял рядом. — А ну, давай нашу! Что носом крутишь? Не хочешь? Так я научу… — и Чернота схватил бойца за плечо.
— Иди ты! — отмахнулся тот. — И без тебя тошно. Пока мы тут песни поем, вшивые бандеровцы наших отцов-матерей убивают…
Чернота отскочил как ужаленный, испуганно оглянулся.
— А ну, цыц! — прохрипел и сплюнул себе под ноги. — Нашел место… Люди поют, а он, глянь, митингует…
На слова Черноты никто не обратил внимания. Бойца обступили, стали расспрашивать, что случилось.
— Расстреливают, вешают невинных людей. Письмо из дому получил. Сестра пишет, в нашем селе националисты убили человек двадцать. Мы вот поем. Что нам? А как дома? Живы ли еще наши?..
— А ты откуда родом? — спросил кто-то солдата.
— Из села Здовбыца Здолбуновского района Ровенской области.
Чернота подтолкнул Мамчура, и когда они отошли в сторону, злобно прошипел:
— Видал агитатора? Знает, гнида, где распинаться. Резать их, душить, вешать! Ты слыхал, как он сказал «вшивые бандеровцы»? Нет, сестра ему так не напишет! Это уж тут, под влиянием комиссаров. Всех их под коготь, чтобы некому было писать, жаловаться…
— Погоди, — перебил Мамчур. — Ты что, не видел вшивых? Так мы же с тобой вшей кормили, может, забыл?
— Замолчи, слышишь! Или я сейчас такого натворю… — Чернота кипел от злобы. — Меня не переубедишь. Запомни лучше этого типа: Полотнюк, село Здовбыца. Запомни!
— А может, он такой Полотнюк, как я Москва!
— Ничего, там разберутся. Главное, запомни: Полотнюк, Здовбыца…
— …Черноту я хорошо знаю, — сказал Мамчур в конце рассказа. — Кровожадный зверь. Еще в подполье похвалялся своей жестокостью. «Кому я не верю, — говорил, — тому не жить».
— Как же вы, Микола, очутились среди таких зверей? — с укором в голосе спросил полковник.
—
Мамчур опустил голову, задумался.
…Это случилось в конце апреля 1941 года. Однажды вечером Микола задержался в сельсовете — помогал оформлять клуб к первомайским праздникам. Возвращался домой поздно. Открыл калитку, шагнул во двор…
— Погоди, Микола! — услышал из темноты.
Зашелестели ветки сирени, и из-за кустов вышел Ильчишин.
— Что, не ждал? Ну тащи меня в НКВД: ты же студент. А может, и комсомолец? — Ильчишин помолчал, потом договорил: — Видно, плохо я учил молодежь, раз теперь не знаю, кому довериться.
Улыбнулся, похлопал Миколу по плечу:
— Я пошутил. Если б не верил в тебя, так не пришел бы или из-за этой сирени послал бы пулю тебе в затылок.
Он поиграл новеньким парабеллумом и спрятал его за пояс…
— Чего же хотел от вас Ильчишин? — спросил Тарасюк.
— Ему были нужны списки актива нашего села, списки коммунистов, комсомольцев, депутатов. Кроме того, он поручил мне собирать сведения о военных частях во Львове, Станиславе, разузнавать обо всем, что может интересовать ОУН. Ильчишин рассказал о положении организации националистов за границей. К тому времени ОУН раскололась на бандеровцев и мельниковцев [16] . Он твердил, что для националистов вот-вот наступит самый ответственный момент в борьбе за самостийную Украину. Требовал от меня сведений о студентах, интересовался, много ли людей в городах и селах ждут войны, расспрашивал о молодежи нашего села, убеждал, что скоро придет время проверить способности каждого участника организации. Ильчишин уверял, что только с помощью Германии Украина может стать самостийной.
16
Мельниковцы — те, кто поддерживал Мельника.
— Вы выполняли задания Ильчишина?
— Да, я рассказывал все, что знал. Несколько раз мы встречались, особенно в первые дни оккупации. Ильчишин прибыл вместе с немцами. Он возглавил рогатинский окружной провод ОУН. В знак благодарности «за верность делу в трудные времена» взял меня в референтуру пропаганды окружного провода.
— Кто еще приехал с Ильчишиным в фашистском обозе?
— Я был знаком только с членом центрального провода ОУН по кличке Полтава. Тот тоже вертелся на Станиславщине. С ним встречался по поручению Ильчишина.