Операция бюрократия

Заглядин Александр

Если бы судьба соединила их вместе: ее, героя Великой Отечественной войны и его, почетного работника министерства внутренних дел, эта история завершилась. Она закончилась бы, потому что сыщик с первых бы секунд разобрался в деле и сделал все, что нужно.

Несмотря на 96-й год, он был еще в силе. Для защиты этой пожилой, красивой и обаятельной женщины, он напряг бы все свои силы и связи. Он поставил бы на уши своих начальников, сослуживцев, друзей и учеников, прессу и телевиденье. И это бы дало результат, аферистов достали бы из-под земли и наказали. По совести, наказали, по справедливости!

– Нет сегодня Арсения Петровича. Сдал старый, приболел…, сердечко

поизносилось. Теперь, наверное, уволят по здоровью, – с сожалением констатировал дежурный по отделу, – проходите в 14-ый кабинет, по лестнице второй этаж направо.

Кабинет нашелся сразу, однако пришлось ждать хозяина. Зоя Константиновна присела на жесткое складное кресло и принялась с любопытством рассматривать окружающее пространство. Туда-сюда сновали люди в форме, просители, потерпевшие, подозреваемые… В коридоре стоял оглушающий гомон человеческих голосов, создавая убаюкивающую атмосферу. Такой шум кого хочешь, утомит, а на пожилую женщину, которая ночью от предвкушения встречи с однополчанами и не спала толком, он оказал просто убийственное действие. Глаза закрылись сами собой, и она за годы войны, привыкшая спать в любых, даже самых сложных и неподходящих условиях, заснула глубоким, но очень чутким сном.

Нужно отметить, что на войне люди, измотанные духовно и физически, были способны отдыхать, где угодно и как угодно. Они могли спать стоя, сидя на безумно трясущейся повозке, облокотившись на ледяную стенку окопа или на переполненных людьми жестких деревянных нарах. Можно перечислить еще тысячу обстоятельств, при которых красноармейцы могли немного отдохнуть. Им не мешал ни свет, ни шум. Солдаты могли задремать под канонаду орудий или гул моторов, вой вражеской авиации или ружейно-пулеметный стрекот. Вот что значит настоящее хроническое переутомление. Вот как измотанный до предела, но закаленный в жесточайших схватках, человеческий организм борется за восстановление.

Нет, конечно, спали не перед боем и не в бою, а только тогда, когда обостренный до предела инстинкт самосохранения разрешал несколько минут тревожного отдыха. Как правило, после этого минутного расслабления, воин был готов вновь к службе.

Прошло минут пятнадцать, и Зоя Константиновна почувствовала, что нужно просыпаться и открывать глаза. Вот так, несмотря на пропасть времени, отделяющую ее от военного прошлого, инстинкты продолжали работать. Перед ней стояли два молодых сотрудника в форме. Они улыбались, но женщине их улыбки почему-то не понравились.

– Вы зачем же здесь, поспать решили? – ехидно спросил один из них, – надо было в кабинет зайти, у нас там раскладушка имеется.

Ему казалось, что это смешно и остроумно. Он был доволен своей шуткой, совершенно не задумываясь, с кем он шутит и как. Ему не было и тридцати, но сразу бросалось в глаза, что за собой он практически не следит. Разве можно так запустить фигуру, в таком возрасте так сильно располнеть может только по-настоящему ленивый человек. Полное круглое лицо с обвисшими, несколько дней небритыми щеками, несоразмерно маленькими глазами и вздернутым носом, напоминало поросячью морду. «Хряк», – мысленно окрестила его женщина.

– Пойдемте, юноша, в ваш кабинет, на раскладушке подремлю раз вы так добры, – с достоинством ответила Зоя Константиновна, приподнимаясь с очень неудобного кресла.

– Да, вы и вправду боевая женщина, – после нескольких секунд раздумий пробубнил следователь. Он покраснел и почувствовал некоторую неловкость от неожиданного отпора старушки.

– Следователь…, старший лейтенант Хромов, – представился он, уже в

кабинете, – присаживайтесь, что у вас?

Зоя Константиновна принялась рассказывать все по порядку. Рассказ получился достаточно стройный и немного жалостливый, потому как ни старалась, женщина скрыть эмоции, они то и дело брали вверх. Однако несмотря на неприкрытую боль, читаемую в каждом слове Героя войны, Хромов слушал ее не очень внимательно. Он постоянно отвлекался, брал в руки какие-то бумаги, авторучку и вообще не был заинтересованным слушателем. В середине рассказа следователь открыл с виду богатый портсигар и закурил.

– Без спросу закурил?! Вот это офицеры…, – подумала женщина и добавила уже вслух, – вы не могли бы не курить, для меня папиросный дым, хуже ножа. В наше время офицеры в присутствии женщины всегда спрашивали разрешения.

– Вообще-то, вы у меня в гостях, а не я у вас! – возмущенно ответил следователь, но сигарету потушил.

– Вообще-то, я не у вас в гостях, а в отделении народной милиции! У меня такое впечатление, что вы меня не слушаете, вам это не интересно?

– Вот зануда старая, откуда же ты свалилась на мою голову? Ты же мне всю плешь проешь, – думал Хромов, – цацками обвешалась и думаешь, что все можно? Ты только подумай, курить нельзя! Разрешения у нее спроси! Одной ногой в могиле, а все посмотри, характер свой показывает! Кинули ее…, сейчас заплачу. Правильно сделали, я бы тебя тоже кинул куда-нибудь подальше…

– Продолжайте, Зоя Константиновна, продолжайте, – невозмутимо ответил он, – интересно, очень интересно, просто манера у меня такая, никак не могу избавиться. Продолжайте, пожалуйста.

Женщине не повезло, старший лейтенант Хромов оказался следователем новой формации, из «свежей» перестроечной молодежи. В школу милиции он попал благодаря протекции, в самый разгар разложения советского общества. Еще в курсантские годы он хорошо понял, какие дивиденды можно будет извлекать из будущей профессии. После выпуска и назначения на должность, он очень быстро разобрался в положении дел.

Через два-три года работы, Хромов научился безошибочно определять перспективность заведенного уголовного дела, по собственной изобретенной именно им шкале. Молодой следователь, несмотря на небольшой стаж службы, успел ощутить вкус легких денег, которые можно было заработать, не выходя из собственного кабинета.

В его шкале все уголовные дела делились на несколько категорий. Первые и самые лучшие, те, которые можно было развалить [6] . За деньги, конечно, потому что люди, которые сильно боятся уголовного преследования, готовы платить. Представьте себе!

6

Развалить (сленг) – закрыть

Вторые дела чуть похуже, но тоже вариант. В таких делах потерпевший очень хочет, чтобы преступника непременно наказали. В этом случае бывает, что люди оказываются принципиальными и совсем не против, отблагодарить следователя. Второй вариант хуже тем, что нужно вкалывать, рыть, искать и тем, что платят не так щедро, как в первом случае. Впрочем, раскрываемость время от времени требует начальство, а тут еще и не бесплатно.

Третьи дела в финансовом плане были бесперспективны, потому и толка от них Хромов не видел. От таких дел он при любой возможности старался увиливать, перекладывать на чужие плечи или просто закрывать, занимаясь уговорами, приписками и другими следовательскими хитростями.