Операция "C-L"
Шрифт:
– Нет, я был один.
– Незнакомец не сказал, от кого письмо?
– Вел он себя так, словно сам это письмо написал, но точно сказать не могу.
– Вам известно, что в этом письме?
– Нет.
– И он не сообщил вам, о чем это письмо?
– Он вообще больше ничего мне не сказал.
Вероятно, участкового не информировали о нашей операции и он, со своей точки зрения, поступил вполне разумно, не преследуя машину. Да и практически несомненно ему трудно было это сделать.
– Впрочем, я ведь не видел, как он садился
Вряд ли. Наверняка это был Г. Ф. со своим черным лимузином.
Я говорю Лоубалу:
– Объявите пр всей республике розыск всех машин марки «аэро-30» и проверку документов у водителей. В Большой Праге привести в действие все резервные части. Водителей машин с инициалами Г. Ф. задерживать. Действуйте!
Лоубал поспешно вышел из кабинета. Я снова обращаюсь к участковому:
– Надеюсь, вы можете описать этого человека?
– Разумеется, - отвечает участковый.
– Он стоял напротив, и свет прямо падал на него.
– Продиктуйте описание всех примет писарю. Возможно, уже этой ночью мы сможем их сравнить.
– Я сразу его узнаю, товарищ капитан.
– Прекрасно. А пока побудьте здесь.
На руке участкового обручальное кольцо. Значит, он женат: в таком возрасте, а ему лет сорок пять, человек обычно имеет семью.
– Если хотите, я попрошу кого-нибудь предупредить вашу жену. Не исключено, что вам придется задержаться на всю ночь.
– Не беспокойтесь, товарищ капитан. Моя жена знает, что такое наша служба.
Входит Трепинский и еще с порога говорит:
– Пришлось доставить сюда Винерта. Он не хотел отдавать сберегательные книжки и оказал сопротивление, ранил одного из наших сотрудников кухонным ножом.
При упоминании имени Винерта я взрываюсь.
– Оставьте его в изоляторе, у нас пока нет времени с ним возиться, - решаю я.
– Что еще обнаружила группа? Доложите подробно.
Я возвращаюсь в кабинет, закрываю за собой двери, чтобы меня не беспокоили. Участковый начинает диктовать. Стучит пишущая машинка. Трепинский отдает приказания, трещат телефоны, приходят связные.
Я вновь берусь за письмо.
«Характер, уважаемый капитан, - это прежде всего синтез личных склонностей, внешних влияний и известной порции идиотизма, который в той или иной мере свойствен любому индивидууму.
Но допустите на миг, что появляется индивидуум, который, к счастью для него, лишен этого идиотизма. А его, к великому сожалению, считают самым заурядным членом общества, хотя он, напротив, наделен разумной способностью полемизировать с законами этого идиотского общества и бороться с ним, прибегая к надлежащим аргументам рассудка.
Именно таков мой случай. Я мыслю философски, ясными категориями. К примеру, могу представить себе зло не как результат каких-то обстоятельств, а как основной созидательный материал, без которого миру
Вот доказательства…»
Да, разрушительная философия яростного индивидуализма с примесью презрения и ненависти к людям. Решаю читать дальше, но тут внезапно настежь распахиваются обитые войлоком двери моего кабинета, и входит один из сотрудников.
– Товарищ капитан! Установлено имя владельца машины.
Перед дверью моего кабинета звонит по телефону сотрудник. Слышу, как он произносит имя:
– Гинек Фабера? Повторите! Гинек Фабера! Понимаю. Номер - четыре ноля два четыре два. Повторите! Понятно. Доложу.
Сотрудник записывает эти данные в блокнот.
– Немедленно сведения о нем и адрес! Сотрудник, держа телефонную трубку в руке, даже привстает от нетерпения. В ту же минуту я оказываюсь рядом с ним.
– Что? Какая? Красная? Нет! Черный лимузин. Беру трубку.
– Совершенно новый лак!
– слышу в трубке.
– И кузов новый! Ваша свидетельница ошиблась, назвав черный лимузин. Шины примерно совпадают. Гинек Фабера работает в техническом отделе и утверждает, что возит в этой машине по воскресеньям жену и двоих детей. Можно проверить, но…
– Другого Г. Ф. не нашли?
– Пока еще нет. Продолжаем розыск. Если бы в транспортном отделе сделали, как мы просили…
– Оставьте красный «аэро» под наблюдением впредь до моего распоряжения. Придумайте сами, как это половчее сделать. Гинек Фабера даже не должен догадываться, что мы его подозреваем. На всякий случай доставьте его к нам. Я попрошу его допросить, а потом извинимся.
Я все еще держу телефонную трубку, как вдруг с порога раздается знакомый голос.
– Это был… Товарищ капитан, пусть оставят в покое Гинека Фаберу!
Я оборачиваюсь. В дверях, тяжело дыша, стоит Карличек. Вероятно, он поднимался, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки.
– Что такое?
– резко спрашиваю я.
Карличек проходит в кабинет. И, с трудом переводя дух, бросает:
– Мне известно настоящее имя.
– Что-что?
11
– Гуго Фалфар, - говорит Карличек, подчеркивая каждый слог.
Гуго Фалфар! Гуго Фалфар!
Это имя стучит у меня в голове, словно барабанная дробь.
Вряд ли Карличек ошибся.
– Алло!
– кричу я в телефонную трубку, я не успел положить ее.
Никто не отзывается. На другом конце провода, естественно, решили, что разговор окончен, и повесили трубку. Я машинально опускаю трубку на рычаг.
– Внимание! Немедленно связаться с группами розыска и информировать их. Особой группе как можно быстрее и любыми средствами установить место жительства Гуго Фалфара. Гинека Фаберу далее не задерживать, как и любого другого с инициалами Г. Ф. Продолжать розыски только Гуго Фалфара. Действуйте!