Операция «Фауст»
Шрифт:
– К нашему горю, Маркус уже не вернется на ринг, – притворно вздохнул Леш.
Однако Шпеер не обратил внимания на реплику генерала. Он еще находился во власти дорогих воспоминаний.
– Свою популярность фюрер сравнивал с популярностью великого реформатора Лютера. Вскоре он высказал еще одну мысль: «У меня есть только две возможности: либо полное претворение в жизнь моих планов, либо столь же полный крах. Если мне удастся их осуществить, я становлюсь одним из величайших людей в истории. Если я потерплю крах, то буду оплеван, обвинен и предан проклятию…»
Леш старался
– Даже не позвони мне Ширах, я бы все равно поддержал Маркуса. Но, опасаясь огорчить больного человека, я не стал говорить ему, что в конце весны или в начале лета произойдет еще одно великое наступление. На этот раз войска будут предельно насыщены техникой. Если эта операция удастся, «фаустпатрон» Хохмайстера, как оружие оборонительное, может и не понадобиться нам.
– Я так и думал! – воскликнул Леш, но осекся, увидев на аскетическом лице Шпеера гримасу неудовольствия. Думать и решать мог лишь фюрер, остальные должны повиноваться. Такова была генеральная установка в Третьем рейхе.
– Пусть Маркус занимается своей хлопушкой, а мы подождем развития событий на Восточном фронте. Пока мы дадим возможность расплатиться Маркусу с кредитором, чтобы отец мог открыть для него новый кредит. – Шпеер взглянул на часы, нажал на кнопку вызова.
Леш понял – аудиенция окончена. Он вытянул вперед руку и, пятясь задом, скрылся за дверью.
5
Павел раскрыл альбом города Галле. Тот, что был подпорчен. Нашел пятнадцатую страницу и стал невидимыми чернилами переписывать все, что принес Березенко. Не вдумываясь в содержание, он старался лишь точно скопировать текст, воспроизвести цифры, чертежи, формулы, рецепты металлов. Йошка же вооружился миниатюрным «миноксом» с цейсовским объективом. Он щелкал затвором по мере того, как Павел заканчивал переписку одного листа и приступал к другому. Он переснял текст записок на разные кассеты дважды. Затем Павел сжег тетрадь Березенко в печке, взял чистый лист и написал записку Юбельбаху в Славянск:
«Дорогой Кай! К сожалению, не нашел лучшего экземпляра альбома о городе Вашей юности. Посылаю тот, что удалось купить. Надеюсь скоро увидеться. Обстоятельства заставляют прервать отпуск и вернуться в Россию на прежнее место… Преданный Вам Пауль Виц».
Поставив подпись, Павел вложил письмо в альбом и сказал Йошке:
– Запечатай и отправь срочной почтой.
Йошка из обоймы своего маузера вытащил патрон, высыпал порох, вставил одну кассету микропленки в гильзу и заткнул той же пулей. В случае чего, при выстреле пленка полностью сгорит. Другую кассету отдал Павлу. Ее заложили в тайничок под ручкой чемодана. Таким образом описание «фаустпатрона», а также сведения о работах БМВ, которые передал Березенко, должны были попасть в Россию тремя путями: с Ниной, в альбоме Юбельбаха и на пленках, которые Павел и Йошка возьмут с собой.
Разобранные до винтика детали опытного «фауста», назначение которых не знал Березенко, Павел раскидал по мусорным ящикам в глухом переулке. Их содержимое регулярно вывозили за город
Павел и Йошка работали всю ночь. Несколько раз Йошка выходил в сад, ждал – не загорится ли лампочка в мансарде. Но в окнах было темно.
– Неужели Анатолия Фомича взяли прямо в лаборатории?
– К несчастью, мы ничем не сможем ему помочь, – проговорил Павел. – Но в любом случае должны убраться из Розенхейма вечером.
Утром Йошка поднялся в мансарду, как это делал уже не раз, когда отвозил Бера и Айнбиндера в лабораторию за город. В особняке стояла тишина. Инвалиды, Франтишка, фрау Штефи еще спали. Он осторожно постучал в дверь. Послышался щелчок открываемого замка, и в проеме распахнутой двери появился в своей неизменной серой тройке Анатолий Фомич. Едва слышно Йошка пораженно прошептал:
– Разве вас не забрали в гестапо?
– Как видите…
– А обыск?
– Это проделки Лютца, – без тени тревоги произнес Березенко.
– Когда вы вернулись вчера?
– Очень поздно, и сразу завалился спать. Рейсовый автобус отменили, пришлось ждать попутную машину.
– Стало быть, в лабораторию вы не поедете?
– Нет. Если я буду нужен Айнбиндеру, пусть свяжется с арбайтсфюрером или Хельдом.
– Мытоже скоро отъезжаем, наверное уже не увидимся, – проговорил Йошка. – Берегите себя. До победы осталось недолго.
– Передайте… – Березенко опустил голову, подыскивая слова, но вдруг выпрямился, посмотрел прямо в лицо Йошки. – Впрочем, вы знаете, что бы я хотел передать…
По крутой винтовой лестнице Йошка сошел вниз. Павлу он сказал только одну фразу:
– С Березенко все в порядке.
На Людендорфштрассе Вилли Айнбиндера не оказалось, Антье торопилась на работу, стирала с лица ночной крем.
Раздраженным тоном она сообщила, что капитан еще вечером уехал к Хохмайстерам.
– Его стащил с постели какой-то срочный звонок. Йошка поехал к Ноелю. На нижнем этаже его встретил Айнбиндер:
– Горючее есть?
– Далеко ехать?
– На вокзал.
– Хватит!
Вниз спускались Ноель и Эльза. Оба были в выходных костюмах и оба сильно взволнованы.
– Ах, я забыла нарвать цветов! – воскликнула Эльза.
– Если позволите? – выскочил Йошка.
– Возьмите садовые ножницы, в теплице за домом настригите нарциссов…
Йошка догадался, что приезжает не кто иной, как сын Маркус.
– Ты мне сегодня не понадобишься, – сказал Айнбиндер, когда Йошка принес цветы.
– Возможно, мы скоро уедем…
– Сколько я тебе должен?
– Господин капитан, я работал на вас от чистого сердца. А сейчас вы все равно поедете мимо пансиона. Не сможете меня туда подвезти?
– Не возражаете? – обернулся Вилли к супругам.
Эльза милостиво разрешила.
У пансиона фрау Штефи Айнбиндер притормозил. Йошка забрал свою сумку, в которой обычно держал термос с кофе и бутерброды, а сейчас там лежал путеводитель по городу Галле. Кивком простившись, он захлопнул дверцу. «Опель» понесся дальше.
С хозяйственной сумкой в руках навстречу шла Франтишка. Она торопилась в магазин отоваривать продовольственные карточки.