Операция «Феникс»
Шрифт:
— Гм… — Петраков на минуту задумался. — И всё же мне кажется, что щель, через которую просочилась информация, нужно искать в институте. В том, который занимается проблемой прогрессивных видов топлива. Стало быть, так…
— Над жидкостью «зет» работает фирма Смелякова… Я не раз слышал эту фамилию, но познакомиться с ним мне не довелось. Говорят, блестящий интеллект, великолепный организатор, фанатик от науки. Вам не приходилось с ним встречаться?
— К сожалению, нет, Анатолий Васильевич. Но слышал, что это любопытный человек. Говорят, беспощаден к себе и подчинённым. В чем-то экстравагантен.
— Кстати, а сколько ему лет?
— Точно не знаю. Но что-то около пятидесяти. Для своей должности Смеляков ещё довольно молод. В тридцать лет он уже стал доктором наук. Говорят, необычайно работоспособен. Честолюбив, не выносит дутых авторитетов и поэтому имеет немало врагов. Но и поклонников. Его хорошо знают и в научных кругах Запада. Мне рассказывали, что в Англии Королевское научное общество даже провело опрос: «Что вы думаете о докторе Смелякове?»
— Чем объясняется эта популярность?
— Видите ли, Анатолий Васильевич, Смеляков ярый приверженец теории энергетической инверсии. Вы, вероятно, знаете, какие горячие споры идут вокруг этой гипотезы?
— Да, я что-то читал. Второй закон термодинамики… Энергия не исчезает, она рассеяна в атмосфере и её можно концентрировать… Что-то в этом духе?
— Да. Проблема проблем. Спор вокруг этой теории ведётся уже семьсот лет. Смеляков математически обосновал эту гипотезу. Естественно, это вызвало интерес к его личности во всём научном мире. Он заявил даже, что в ближайшее время построит прибор, что-то вроде электрической лампочки, которая будет гореть, черпая рассеянную энергию из атмосферы. Вы понимаете, конечно, что подобное открытие имело бы более важное значение, чем, скажем, расщепление ядра атома. Оно дало бы человечеству практически неиссякаемый источник энергии. Многие сочли это заявление Смелякова за шарлатанство. Но многие отнеслись к нему всерьёз.
— Да, это интересно, — задумчиво проговорил Петраков. И после паузы спросил: — Сергей Николаевич, а не могла ли просочиться информация из самой фирмы Смелякова?
Рублёв ответил не сразу.
— Видите ли, Анатолий Васильевич, насколько мне известно, в институте Смелякова строго соблюдаются все меры по предотвращению утечки секретных данных…
— Да, да, — нетерпеливо перебил Петраков, — это я знаю. Но всё же… Разумеется, мы не можем, просто не имеем права подозревать в небрежности руководство института. Но всё же… Практика показывает, что сведения просачиваются там, где они хранятся. Я вовсе не подозреваю кого-то в злом умысле. Возможно, кто-то проболтался хвастовства ради. Ведь пока о ведущихся работах знает узкий круг людей, работающих в институте. Познакомьтесь поближе с теми, кто посвящён в курс дела. Но, разумеется, поделикатнее. Мы не имеем права оскорблять кого-то недоверием. Кстати, что вы знаете о личной жизни Смелякова?
— Очень немногое. Боюсь, что его личная жизнь — это работа. Смеляков бывший офицер технических войск Советской Армии. У нас многие офицеры из военной оборонной промышленности перешли на штатские должности. Он очень строгий, сосредоточенный и внутренне организованный.
— Да, у людей такого рода оно
— Насколько я знаю, у него жена и дочь.
— Кто жена?
— Врач. Работает в педиатрическом отделении. Дочь — журналистка. Окончила Иняз.
— Замужем?
— Да.
— Хорошо. Завтра к концу дня жду от вас плана действий. Хорошенько продумайте всё. Жду вас в пятнадцать ноль-ноль.
Рублёв встал, намереваясь уйти, но Петраков остановил его жестом.
— Да… Сергей Николаевич, чуть не забыл. С этим англичанином… как-то неудобно получилось.
Рублёв вопросительно посмотрел на своего шефа.
— А в чём дело, Анатолий Васильевич?
— Ну, всё-таки… Зачем вам нужно было выезжать самому?
— Хотелось убедиться…
— Разве у вас нет людей… Вы меня простите, Сергей Николаевич, но я давно заметил, что вы всё пытаетесь делать сами.
— Да, но… — начал было Рублёв.
— Нет, вы послушайте. Вы — руководитель группы. Ваше дело организовать работу. А вы всё сами. Предоставьте такие дела вашим подчинённым.
— Хорошо, я учту… — Рублёв вспыхнул, а Петраков, заметив это, продолжал:
— Ничего, ничего, не расстраивайтесь. Привыкните. И не обнимайтесь…
— Да что вы, Анатолий Васильевич!
— Я понимаю, такие вещи неприятно выслушивать. Но что поделаешь, — Петраков улыбнулся и протянул руку. — Со временем научитесь. Пока… желаю удачи.
Эпизод, о котором упомянул Петраков, произошёл два дня назад. В конце дня Рублёву позвонил оперативный сотрудник его группы Георгий Максимов, которого в дружеском кругу они звали просто Гошей, и сообщил, что опять на горизонте появился Рыжий.
— Что-то понадобилось ему на Новодевичьем кладбище, — докладывал Максимов.
— Но, может, просто памятниками пришёл полюбоваться?
— Нет. Он приехал не на служебной машине, а на такси…
— Ну, это ещё не довод…
— Да, конечно, — согласился Максимов, — но зачем тогда ему скрываться? Он петлял, крутил, явно пытался оторваться от «хвоста».
— Он что-нибудь заметил?
— Не думаю… Что-то ему здесь нужно. Скорее всего, с кем-то у него встреча.
Да, странно вёл себя в последнее время Джозеф Маккензи, которого в группе Рублёва называли Рыжий: то зачем-то в двенадцатом часу ночи поехал за город, то видели, как он околачивался около одного научно-исследовательского института, то тайком спешил, на какую-то явно секретную встречу. И вот теперь появился на Новодевичьем кладбище. И опять тайком.
— Не выпускай его из поля зрения, — приказал он Максимову. — Я подъеду сейчас сам…
Рублёву казалось тогда, что если он сам проследит за Рыжим, то ему удастся расшифровать загадочное поведение англичанина. Через десять минут машина Рублёва уже была у ворот Новодевичьего кладбища. Было начало шестого, но на улицах жара ещё не спала, а здесь, в тени деревьев, уже затаилась вечерняя прохлада. По аллеям кладбища бродили толпы народа. Рублёв прошёл сквозь шеренгу гранитных памятников военачальникам и свернул на дорожку, ведущую в старую часть кладбища. Максимов сидел на скамейке и читал газету. Сергей Николаевич присел с ним рядом.