Операция «Гадюка» (сборник)
Шрифт:
Дверь в него была полуоткрыта.
Джо сказал:
— Залезай.
— Наручники снимешь? — спросил я.
— Где надо, там и снимут.
— Мы куда-то собрались путешествовать? — спросил я.
Джо врезал мне по шее — ответить я не мог, даже лягнуть не успел. Больше он со мной не разговаривал.
Но подсадил меня — с руками пред собой в кандалах трудно влезть в холодильник.
В холодильнике было до удручения пусто и пахло дезинфекцией.
Послышался скрип тормозов. Кто-то еще приехал.
В двери вагона появился
— Если хочешь остаться жив, — сказал он, — будешь молчать. Сейчас придут сюда мои ребята. На твое счастье, они пока не знают, что ты предал нашу организацию. Но с вами в вагоне поедет Джо. И если ты хоть разок пикнешь, он ребятам расскажет, и как ты Аркашку убил, и как ты на ментов пашешь. Ясно?
Мне было все ясно и разговаривать с Порейкой не хотелось.
Под ложечкой щекотало — сейчас все выяснится! Мы куда-то должны ехать.
Куда? Если они меня не убили, значит, я дождусь ответа. И мне хотелось ответить Порейке: «Конечно же, я буду паинькой, конечно, я сделаю все, чтобы меня не били и не обижали, потому что мне очень хочется узнать, что за подлость ты задумал».
Дверь в вагон двинулась и закрылась. Я сначала не понял почему, но потом услышал новые голоса снаружи. Видно, подъехали другие люди.
Говорил генерал. Его высокий со взвизгом голос дергал слова за ниточки, вытаскивая их из фраз:
— Родина надеется на вас! В ваших руках ее будущее! Сейчас, в дни унижения и позора, до которых довели нас те, кто развалил и уничтожил Советский Союз…
Я не стал дальше прислушиваться. Он выдавал очередную передовицу из газеты «Патриот».
— Последний парад наступает!.. — запел вдруг генерал.
Кто-то подхватил песню. Еще один. Но хоровое пение не получилось.
А уже говорил Рустем Марков:
— По выполнении задания каждый получает компенсацию в десять минимальных зарплат, сорок процентов в конвертируемой валюте. Я не хочу ставить под сомнение вашу преданность идеалам, за которые отдавали жизнь Павлик Морозов и Павка Корчагин, но я понимаю, что каждому нужно материальное поощрение, чего мы никогда не отрицали.
Потом Порейко спросил:
— Надеюсь, наша экспедиция сохраняется в тайне? Кто из вас, сволочи, проговорился? Матери, кошке, любовнице? Не бойтесь, мы ничего не сделаем. Но вы должны понять, что вся судьба нашей благородной миссии зависит от неосторожно сказанного слова. И если ты проговорился, что уезжаешь, то признайся и уходи. Уходи, ложись спать и забудь.
Молчание.
— Значит, никто?
— Никто, — сказал чей-то молодой голос.
— Тогда — по вагонам, друзья! — Это был голос самого Рустема!
— Славные ребята! — сказал генерал.
Дверь в холодильнике отъехала в сторону, и в вагон начали влезать люди, в основном молодые — мне их было плохо видно.
— Рассаживайтесь, — сказал Одноглазый Джо,
Джо начал считать нас по головам. Получилось двадцать два человека.
— Двадцать два, — сказал он, высунувшись наружу.
Заметившие меня ребята с удивлением поглядывали на фигуру человека, сидевшего на четвереньках в углу. Руки я спрятал между коленями, и наручников не было видно.
Некоторые здоровались со мной.
Я отвечал или просто кивал. Джо поглядывал на меня, но не возражал.
— Кто еще будет? — спросил Джо.
— Сейчас, одну минуту, — сказал Порейко.
Машина резко затормозила. По звуку мотора — «газик». Голос знакомого мне милиционера Петрова сказал:
— Поднимайте груз!
Было слышно, как они возятся у машины. Хлопнула дверь.
— Мотайте отсюда! — приказал Порейко.
Я слышал, как укатил «газик», а Жора с Порейкой подсадили и втолкнули женщину. Руки у нее были тоже закованы. Она была без чувств и свалилась у двери.
Я ждал, что это будет Рита, хоть и надеялся, что в свои набеги они не берут женщин. Но взяли.
Кто-то из ребят наклонился над ней.
В вагоне было полутемно.
— Это кто? — спросил парень из угла.
— Это не Ритка Савельева? — спросил другой голос.
— Отставить разговорчики! — приказал Джо. — Сейчас будет темно. Несколько минут придется потерпеть.
— Что тут, лампочки нет? — удивился кто-то.
— Для тебя не сделали. Как прицепят к составу, — сказал второй, — будет энергия.
— Правильно, — сказал Джо.
Он лязгнул засовом, закрывая вагон изнутри.
— Всем сесть на пол и сохранять тишину, — приказал Джо.
Мне слышно было, как ребята садятся на пол.
И тут мое внимание привлек легкий шум. Я поднял голову — под потолком я увидел небольшое, забранное сеткой отверстие. Оттуда шел газ.
Они накачивали холодильник газом.
— Эй, ребята, — сказал я. — Послушайте, газ идет!
Кто-то нервно засмеялся.
— А ты не пускай газы, вот и не пойдет, — сказал еще кто-то, и все захохотали.
Я чувствовал почти неуловимый запах газа и опасность его — но ничего сказать не успел, потому что действовал этот газ чертовски быстро.
Меня приподняла легкая нежная рука и понесла, покачивая, над землей, и это движение становилось все быстрее, и я исчез.
Часть II
Коршун
В третьем взводе был придурок по кличке Попугай. Он говорил: «Дождичка хочется. Вот дождик пойдет, травка поднимется». Коршун думал, что Попугай из баптистов. Он точно не знал, кто такие баптисты, но был уверен, что здесь баптисты долго не живут. Так и случилось. После отбоя Попугай пошел по нужде. Они его и подстерегли. А потом его голову за вал кинули, да еще выбрали, гады, небоевой день. Так люди не делают. Но разве это люди?