Операция «Гадюка» (сборник)

Булычев Кир

— А черт его знает — откуда, — улыбнулся Коршун. Он был на голову выше командира, и потому командир не приближался к нему, как не приближался и к другим высоким людям, чтобы не запрокидывать голову.

— Садитесь, — сказал командир.

Он разгладил карту обеими ладонями и с сожалением произнес:

— Жалко, что воздушного шара нет. Сверху взгляд — как орлы!

— Они все обещают, — проворчал Дыба.

— Что-то происходит за передней линией противника, — сказал командир. — А разведчика не пошлешь.

— Разведчика

посылать нельзя, — согласился Дыба. — Штаб армии не велит. И чего они боятся?

— Они боятся того, что еще ни один разведчик не вернулся оттуда живым. А вот их носы, их уши — это нам присылали. Кидали в ямы. Людей надо беречь. Сбережешь солдата — найдешь мешок злата!

Командир глядел на карту.

— Здесь, — сказал он, — где у нас стоит второй батальон, можно быть спокойными. Они не пройдут. Если не приведут дракона.

— А дракон — это правда? — спросил Коршун.

— Это выдумка трусов! — ответил командир.

— Шундарай говорил, что видел его.

— Говорил, говорил — вот и договорился. Не отвлекай меня, Коршун. Меня беспокоит правый фланг. Видишь, как к нему близко подходит овраг. По этому оврагу можно выйти в самый фланг. Кого бы туда послать?

— У меня нет лишних людей, — сказал Дыба.

— А я думаю, что они направят туда главный удар.

— А поединок будет? — спросил Коршун.

— Разумеется, будет, — ответил командир. — Из штаба армии уже передали — скоро прибудет витязь. Все готово. На этот раз ему нет равных.

— Хорошо бы, а то уровень смелости падает у наших ребят, — сказал Дыба. — Нельзя, чтобы три раза подряд их богатырь побеждал. Ведь уже и колдуны появились.

— Колдунов — к стенке! — закричал командир. — Еще раз услышу о колдунах — сам пойдешь на тот свет!

— Вам хорошо, вы образованный, — пробурчал Дыба, — а у нас они ходят. Все у нас ходят.

— Потерпи, не вздыхай, — рассердился командир. — А то найдем другого комбата, пойдешь в стрелки. Мне нужно, чтобы ты поставил полдюжины стрелков у выхода из оврага — они там полезут. Понятно?

— Понятно, — сказал Дыба, — Коршун пошлет.

— Почему я? У меня людей нет.

— А потому, что ты новенький. Если я спрошу других комроты, они спросят: а Коршун где?

— Дыба прав, — сказал полковой адъютант. — С тебя, Коршун, сегодня самый спрос.

— Я бы на твоем месте половину роты туда перебросил, — сказал Дыба, когда они ушли от комполка и возвращались траншеей в расположение первого батальона. — Они туда могут основной удар направить. И если прорвутся, на тебя все беды свалятся, а я тебя защитить не смогу. Хоть ты и хороший парень, но мне своя шкура дороже. Так и знай, что тебя расстреляют. Знаешь, что такое — козел отпущения?

— Нет, не знаю.

— И я забыл.

Коршун открыл сундучок Шундарая, не потому, что хотел поживиться, — вряд ли тут чем-то поживишься. У него было

дело, о котором никому не скажешь. Делать его не хотелось, не сделать — нельзя.

Коршун кинул взгляд на песочные часы, что стояли на столе. Половинка песка уже высыпалась. Многого не успеешь. Но до санбата дойти он успеет.

Коршун кликнул своего ротного старшину — Мордвина. Никто не знал — это имя или национальность. Он был одноногий, но ничего, не жаловался. От ямы он далеко отойти не мог, но всех подменял — раньше Шундарая, потом Коршуна. Если кто из штаба придет или что случится — всегда в ротной яме есть нужный человек.

Коршун растолкал Мордвина, тот спал под старыми одеялами.

— Смотри на часы, — приказал Коршун. — Если меня не будет, а в часах останется вот столько, на палец, ударишь тревогу. Понял?

— Чего не понять, — ответил Мордвин. — А говорят, что теперь ты вместо Шундарая.

— Прости, не сказал, — ответил Коршун. — Все так быстро произошло.

— А Шундарая повесили или расстреляли?

Как нехорошо получается. Надо же было человеку сказать! Хотя бы даже как подчиненному. Или роту собрать? Не надо собирать — в роте нет человека, кроме Мордвина, который бы не знал о том, что случилось.

— А ты куда? — спросил Мордвин. Он не обиделся. Не сказали, значит, не надо. Хотя он с Шундараем ладил. Мордвина хотели в тыл отправить, в город, а Шундарай не дал. И что делать в тылу Мордвину, который в жизни иного ремесла, кроме военного, не знает? Да и ходят слухи, что в городе с калеками, чтобы не кормить, поступают, как с бродячими собаками. Врут, наверное…

— По делу, — сказал Коршун.

— В медсанбат пойдешь?

— Зайду, — признался Коршун.

Дурак-дурак, а понимает.

Коршун пошел по траншее, потом по остаткам асфальтового шоссе, к грязному ручью. От него вверх, к развалинам. Когда-то здесь было много кирпичных домиков. Почему-то они развалились — остались груды кирпича. А за ними была видна большая длинная яма — в ней располагался госпиталь, который все называли санбатом.

Сюда попадали раненые или больные, кому можно было помочь. А если рана была тяжелая или смертельная да еще была опасность, что ты можешь попасть в плен, то тебя должны были добить свои. Такие на войне жестокие законы — ничего не поделаешь, ты же не в игрушки сюда приехал играть.

Охрана у санбата — место удобное и спокойное для бездельников и трусов — сидела в кружок, играла в кости. С охранниками играли и санитары.

Коршуна заметили, когда он уже спускался в яму.

— Ты кто такой? — спросил незнакомый охранник и потянулся к поясу.

Но старший охранник его узнал.

— Смотри-ка, Коршун, — сказал он, — новыми нашивками разжился. Ты что же теперь, за Шундарая будешь?

Коршун был недоволен тем, что охранник сразу догадался. Но ничего не оставалось, как признаться.