Операция «Гадюка»

Булычев Кир

Водителю этот разговор не нравился, по затылку видно.

– Слушайте, – сказал он майору, что было неуставным обращением, – а ведь часового сняли, я слышал, что полковник собирался снять.

– Да погоди ты! – рассердился майор Хромой. – Мы еще не доехали.

И тут мы встретили часового – водитель как в воду глядел.

Часовой брел по мокрой сизой дороге, перепрыгивая через трещины и лужи, навстречу нам. Выехали бы мы чуть позже – отыскать мою сумку было бы труднее.

– Садись сюда, – крикнул водитель, – а мы к тебе в

гости. Ключи с собой?

– Я обедать иду, – сказал часовой, хотя обедать было еще рано.

«Ну и распущенная у вас часть, майор», – хотел сказать я, но, конечно, не сказал. Хромой не должен меня опасаться.

– Садись, садись, – велел майор, – сколько раз говорить! Вот наш гость в шахте аппаратуру забыл.

Часовой, молодой, действительной службы, с ровным розовым глупым лицом, спросил:

– Какую такую аппаратуру?

За шпиона он меня принял, что ли?

– Фотоаппарат, – сказал я.

Перед воротами мы остановились, часовой ворчал, словно рассерженный медведь.

Любопытно, они успели лампочки вывернуть? Нет, решил я, не будут они этого делать, теперь не надо.

– Подождите здесь, – сказал я, когда часовой открыл дверь в бункер. – Я на минуту.

Майор, конечно же, не стал меня оставлять одного.

– Не положено, Гарик, – сказал он.

Подслушал, значит, как меня кличет любимый генерал.

– Не положено – полезем вместе, – сказал я. – За компанию что-то уже натворили?

– Натворили? – нахмурился майор.

Когда мы спустились на лифте на нижний этаж, он спросил:

– Хоть помнишь, где посеял?

– А мы тут шли?

Но он уже был в моих мягких пальцах – одурачить одного майора, тем более неуверенного в себе, растерянного и принявшего для храбрости граммов триста, для такого бандита, как я, – легче легкого.

– А где же еще идти? – спросил Хромой.

Теперь напрягись, космический урод, Гарик Гагарин! Проведем образцовый допрос сомнительного майора.

– Посмотри на меня, – приказал я майору.

Я уже увидел мою сумку, вон она лежит, удачно положенная мною час назад за упавшим стулом.

Хромой смотрел на меня с готовностью, потому что ему показалось, что он слышит голос своего начальника.

А теперь он и видит своего начальника и пытается понять, что тот здесь делает.

– Товарищ полковник!

– Без разговоров, – осадил его я. – Этот самый, приезжий фотограф, – он что-нибудь узнал?

– А я его и близко не подпустил. – Майор обрадовался ясности.

– Не подпустил? – Я был язвителен. – А где же, прости меня, ты его оставил?

– А он... он где-то здесь... – Майор принялся оглядываться.

– Не ищи его, он уже там, – сказал я.

Тут я увидел, что Хромой полез за пушкой.

– Погоди, – сказал я, – сначала пойдем посмотрим на него. Ты же не хочешь детей сиротками оставить?

– Почему?

– А потому, что эти гады спецрейсом прилетели, забыл? С Овсепяном. Ясно? От нас не отвяжутся. Убивать нельзя.

–

Да я только попугать, – виновато произнес Хромой.

– То-то, смотри.

Ему приходилось нелегко. Он не мог не верить глазам – в нескольких шагах стоял любимый (или нелюбимый) начальник. Но ведь я – гипнотизер-любитель, я могу воздействовать на людей, но, во-первых, никогда не учился этому, во-вторых, всегда стесняюсь – какое я имею право лезть грязными руками в разум чужого человека? Я же не фашист! Не какой-нибудь Судоплатов...

– Он не пронюхает? – спросил мой Шауро.

– Чего? – Как в Хромом боролись страх, осторожность и желание довериться Шауре!

– Сам знаешь чего! – Мой Шауро рассердился. – Я же не прошу тебя лишнего говорить! Я боюсь, что стенка тонкая!

– Да ты сдурел! Она в три кирпича.

– Пойдем проверим, не нравится мне это.

Он пошел к тупику, за которым находились замурованныe помещения. Я наклонился поднять сумку и потерял контроль над Хромым. И когда выпрямился, он уже прижался к стене спиной – он перепугался всерьез.

– Пошли, пошли. – Мне пришлось взять его локоть, физический контакт усиливал мой контроль.

Хромой покорно пошел к стене.

Он бормотал невнятно, но смысл был ясен.

– Ты, это... не понимаю, кто тут и как тут, что говорить, ты хотя бы объяснил...

– Вот тут? – спросил я, не отпуская его локтя.

– Ты же знаешь? – В голосе звучал вопрос.

– Что я знаю – тебя не касается. А с той стороны, там надежно?

Я предположил, что если часть этого подземелья ими замурована, то никакого входа отсюда нет. Замуровать нечто и скрывать его от Москвы означало достаточно серьезную тайну. Но к тайне надо иметь доступ. Иначе она уже не твоя тайна. А доступ мог быть с другой стороны.

В то же время я боялся задавать прямые вопросы, на которые Шауро наверняка знает ответ, – сознание Хромого не настолько мне подчинялось, чтобы не вырваться из-под моей власти, как только я ослаблю хватку, и толчком к этому может быть неосторожный вопрос.

– Ты лучше знаешь, – сказал Хромой. Он дернул руку, стараясь освободить локоть.

Я решил – бывает же вдохновение! – задать вопрос совсем уж дикий:

– А людей оттуда убрал?

– Каких людей?

Мы стояли у самой стены. Я чувствовал, что там, по ту сторону стены, кто-то есть. Как чудовище, замурованное в горе... я чуял живое присутствие.

Ну не мог я раздвоиться! Я переключил внимание на то, что происходит за стеной...

Хромой рванулся, отскочил от меня.

– Стой! – Я кинулся было за ним, но он, находясь в полном смятении, кинулся бежать по коридору, проскочил мимо лифта и побежал вверх по винтовой железной лестнице.

Я за ним.

Нельзя было его отпускать. Черт их знает, как тут все организовано...

Я поднялся на лифте, но не догнал его. Человек грузный, немолодой, нетренированный... и все же он бежал, как заяц.