Операция «Хамелеон»
Шрифт:
Старик северянин, обслуживающий их, был угрюм. Шаркая босыми ногами, он приносил блюда и молча ставил их на стол. Затем отходил в угол у окна, прислонялся к стене и смотрел в окно, думал о чем-то своем.
— Что с тобой, папа? — спросил его Роберт, когда старик принес кофе. — Что-нибудь случилось?
— Да, батуре…
Высохшие, узловатые пальцы расставляли чашки на белоснежной скатерти.
— Умер малам Атари…
Петр вздрогнул. Но старик больше ничего не сказал и, молча отойдя в угол, опять
Роберт сидел, опустив голову, лица его не было видно. Но зато лицо Элинор ужаснуло Петра: оно было полно ненависти.
Художница смотрела на австралийца ненавидящими глазами, губы ее побелели.
— Это… это…
Она хотела что-то сказать, но сдержалась.
— Вы слышали?
Гоке почти вбежал в комнату. Лицо его было искажено болезненной гримасой: точно таким же его видел Петр вчера, в Ива Велли.
Он осекся, увидев выражение лиц сидящих за столом, на секунду прикрыл глаза ладонью, вздохнул:
— Сердце…
— Хорошая смерть, — задумчиво ответил Роберт. — Я бы хотел умереть так… во сне.
ГЛАВА 21
Они сидели за столом и молчали — все четверо: Гоке заказал себе бутылку пива и молча тянул его из высокого стакана. Каждый думал о своем.
— Что же дальше? — вырвалось наконец у Петра. Роберт неопределенно пожал плечами:
— Что-нибудь придумаем… В конце концов свет не сошелся клином на старом Атари. Впереди Каруна. Попытаемся найти что-нибудь в архивах султана.
Он искоса взглянул на художницу.
— Оставим мисс Карлисл в лагере доктора Смита… И поедем дальше — искать…
Элинор оторвала взгляд от своей чашки кофе. В ее глазах была горечь.
— Если бы ты, Боб, так искал самого себя… Голос ее звучал тихо и устало.
Петр почувствовал себя неловко: опять начиналось вчерашнее. «Из-за чего же все-таки они расстались, — думал он. — Не-ежели из-за того, что Роберт был во Вьетнаме?»
Гоке угрюмо пил пиво. Наконец он отставил пустой стакан:
— Все. Нам надо ехать. Стив наверняка уже в Каруне. А там сейчас будет особенно трудно.
Он говорил, ни к кому, собственно, не обращаясь. Потом встал, поклонился:
— До встречи в Каруне, товарищи!
Послышался рокот мощного мотора лендровера. Уже на пороге Гоке вскинул вверх кулак:
— Да здравствует социализм!
Когда дверь за ним закрылась, австралиец не выдержал:
— Если все красные такие же позеры, как этот…
Он не договорил. В комнату вплыла толстая хозяйка рест-хауза.
— Доброе утро!
Она широко улыбалась, показывая великолепные белые зубы.
— Как спалось, леди и джентльмены? Надеюсь, вам у нас понравилось? Разрешите?
Она тяжело опустилась на стул рядом со столом, беглым хозяйским взглядом окинула его и, видимо, осталась
— Извините, но все приходится контролировать — объявила она. — Эти северяне такие тупые! И представьте, как тяжело с ними приходится мне! Мне, окончившей специальные курсы в Лондоне!
Она явно гордилась этими курсами.
— И тут еще эта забастовка! Я сама из народа, я понимаю, что всем сейчас тяжело. Но при чем здесь люди, едущие по своим делам? Почему мой рест-хауз должен быть закрыт, пока какой-нибудь лодырь в Луисе не станет получать на десяток фунтов в год больше? Нет, вы только подумайте! Даже здесь, в Бинде, даже темные северяне сейчас только и говорят о забастовке! Митинги, собрания… И эти агитаторы из Луиса — так и рыщут, так и рыщут!
Она перевела дыхание.
— Да, кстати, кто из вас мистер Николаев?
— Я.
Петр слегка поклонился.
— Ага, — довольно протянула толстуха. — Значит, это письмо для вас.
— Какое письмо?
Петр насторожился. А хозяйка тем временем сунула толстую руку за свой необъятный корсаж и извлекла оттуда помятый конверт.
— Это вам просил передать Стив Коладе. Вы знаете мистера Коладе?
Петр кивнул.
Хозяйка со вздохом протянула ему пакет.
— Мы с ним из одной деревни. Хорошая семья! А старший брат-то! Стал таким большим человеком! Редактор! Директор компании в Луисе! Вот Стив только…
Она с сожалением покачала головой:
— Конечно, политикой тоже можно сделать карьеру и даже выйти в министры. Или в президенты, как Старый Симба. Но… уж больно грязное это дело. А у Стива еще и невыгодное — профсоюзы. И ведь мог быть не хуже старшего брата!
Она говорила еще что-то, но Петр уже ничего не слышал.
Он вскрыл пакет. В нем оказалось несколько листков бумаги, исписанных мелким почерком.
«Дорогой товарищ Николаев! — начиналось письмо. — Я думаю, что вам будет интересно познакомиться и поговорить со старым Атари, старшиной чеканщиков, который живет здесь, в Бинде. Он единственный из оставшихся в живых свидетелей смерти капитана Мак-Грегора. Правда, я не уверен, что он захочет рассказать все, что знает об этой истории. На всякий случай я записал его рассказ. Вам он пригодится. Ваш Стив Коладе».
— Здорово! — невольно вырвалось у Петра.
— Что он пишет? — австралиец даже подался вперед. Петр протянул ему письмо.
Листки с записью рассказа старика Атари жгли ему руки. И сейчас же мелькнула мысль: «Как Стив Коладе узнал, что он, Петр, интересуется историей смерти Мак-Грегора?»
«Наверное, слышал об этом в университете, — подумал он. — Ведь это ни для кого не было тайной».
И он начал читать их тут же, за столом, откладывая уже прочитанные на скатерть, и Роберт жадно хватал их один за другим.