Операция «КЛОНдайк»
Шрифт:
Леонид с облегчением вздохнул, когда Григорий Тарасович заглушил двигатель. Старик молча слез со «снегохода» и, ни на кого не глядя, направился к избушке.
– Ну все, кажись, до места мы добрались, – сделал вывод из его поведения Федор, соскакивая с саней и поворачиваясь к Есении и Леониду.
Леонид помог подняться Есении и почувствовал, что ноги едва удержали его, когда он сам начал вставать. Несколько раз попрыгав с приседаниями на снегу, Леонид ощутил жгучую боль в наполнявшихся свежей кровью мышцах, словно рой злющих мурашек накинулся
– И это хутор? – удивленно спросил Леонид, оглядывая маленькую неказистую избушку через плечо Федора.
– Это зимовье, – невозмутимо ответил Григорий Тарасович, поднимая тяжелый засов на двери избушки, и пригласил их: – Проходите, тут будет ваш схрон. Здесь никто вас не найдет.
В зимовье было темно и холодно, одно было хорошо – не было промозглого, пронизывающего до костей, ветра.
Леонид нашел на ощупь лавку, усадил на нее Есению и сам сел рядом, с облегчением привалившись к стене.
Григорий Тарасович, пошарив в темноте в каком-то закутке, вытащил керосиновую лампу и, чиркнув спичкой, зажег огонь. Осторожно приладив исковерканными полиартритом руками стекло над лампой, он поставил ее на грубо сколоченный деревянный стол. Тусклый свет высветил простую обстановку зимовья.
– Ну все, я поехал, хочу до ночи к себе успеть. Располагайтесь, завтра вас навещу, – сказал Григорий Тарасович. – Оставлю вам на крайний случай Буяна. Если что, он за мной прибежит. Можете записку за ошейник заложить.
– А вы далеко отсюда живете? – спросил его Леонид.
– Недалече, – буркнул старик, и больше не говоря ни слова, вышел, прикрыв за собой дверь.
– Как же мы тут будем жить? – воскликнул Леонид, оглядывая темное помещение.
Напротив, у стены, была пристроена большая печка с лежанкой, на которой при желании могло поместиться двое-трое, в зависимости от комплекции, человек. Рядом с печкой на полу лежала приготовленная охапка поленьев. В центре «комнаты» стоял стол, в углу – небольшой топчан, а вдоль остальных двух стен тянулись деревянные лавки. Окошко в зимовье было только одно, да и то маленькое, наверное, чтобы в морозы не выстуживало помещение, и зверь не смог забраться внутрь.
Сбоку от печки висела полка с необходимым запасом посуды, банкой с солью и спичками.
– Не боись, паря, не помрем! – сказал Федор, проследив за взглядом Леонида и, сняв с полки большой чайник и кастрюлю, вышел из зимовья.
Вернувшись через минуту, он поставил на плиту наполненную снегом посуду, и присев, принялся растапливать печку.
– Будем обживаться, нам тут несколько дней отсиживаться, – сказал Федор, разгибаясь, когда в печи весело затрещал огонь. – Есения, вот тут ведерко помойное стоит, как понадобится, можешь пользовать для естественных надобностей, – и, заметив ее смущенный взгляд, пояснил: – На двор тебе
Леонид, не смотря на сумрак, царящий в зимовье, увидел, как Есения мучительно покраснела, но Федор, видимо, не придавая своим словам особого значения – жизнь есть жизнь, не обратил на ее смущение никакого внимания и невозмутимо продолжил:
– Ну ладно, а я пойду поваблю, чтоб в тылу спокойно было.
Леонид, решив, что «повабить» это тоже что-то типа справить малую нужду, поднялся на дрожащих ногах со словами:
– И я с тобой – присоединюсь за компанию.
Федор, надевая тулуп, замер и с удивлением посмотрел на Леонида:
– А ты что, умеешь? Откуда?
– Ну, немудреная наука, с детства обучен, – тихо хмыкнул Леонид, бросив на Есению стыдливый взгляд.
– Ну, пошли… – с сомнением протянул Федор, выходя из зимовья.
Леонид вышел за ним.
Снаружи было совсем темно. Неожиданно затянувшееся тучами небо не пропускало света звезд и луны, да еще и морозный ветер, который тут же залепил ресницы и бороду Леонида сухим колючим снегом, не улучшал видимости.
«Ну и погодка! С одной стороны, хорошо – все следы заметет, а с другой – как бы что не отморозить!..» – думал про себя Леонид, поднимаясь вслед за Федором на холм.
«И куда его понесло? – удивлялся он, глядя на удаляющуюся спину Федора. – Можно подумать, что рядом с зимовьем нельзя было пожурчать! Ему бы в санэпидемстанции работать!..»
Поднявшийся на холм Федор вдруг остановился.
Леонид облегченно вздохнул и, решив, что свои дела он может сделать и не так торжественно – стоя на холме, а скромнее – у его подножия, принялся замерзшими пальцами расстегивать брюки, и содрогнулся, ощутив, как холодный воздух тут же ворвался внутрь одежды, заставив его заплясать на месте.
«Ну и холодина!» – думал он, нетерпеливо облегчаясь и чувствуя, как его начинает охватывать дрожь, идущая откуда-то из солнечного сплетения.
Пытаясь унять эту дрожь, Леонид быстро завершил дело и, застегиваясь, начал поворачиваться к Федору, как вдруг на него обрушилась нарастающая волна жуткого волчьего воя.
Едва удержавшись на ногах от, казалось, вдавившего его в землю чудовищного звука, Леонид замер на месте, сумев только поднять голову к вершине холма, откуда доносился этот кошмарный вой.
На холме, лицом к нему, недвижимо стоял Федор, сделавшийся как будто бы ниже ростом, и выл…
«Матерь Божья! Спаси и сохрани! – пронеслась в голове Леонида заполошная мольба. – Никак Федор с ума сошел!»
А Федор вдруг присел, пуская воющий звук вниз по склону холма, туда, где стоял помертвевший от ужаса Леонид. В последний момент, едва не раздавив Леонида, вой неожиданно взметнулся вверх, к клубящемуся черной ватой небу, и Леонид почувствовал, как его словно повлекло за этим звуком в вышину, а земля начала вдруг уходить из-под ног. Окружающее пространство вспыхнуло серебристым светом и поплыло вокруг него.