Операция «КЛОНдайк»
Шрифт:
– Вы чего такие? Словно и не из бани пришли, а с похорон!
Дед коротко взглянул на нее, вздохнул, а потом попросил:
– Спой нам, внученька. Так на душе погано! Спой мою любимую.
– Опять о маме и бабушке вспоминал? – тихо спросила Раиса. – Тебе же нельзя волноваться, что же ты с собой делаешь…
Дед махнул рукой и отвернулся. Раиса села рядом с ними на ступеньку и посадила на колени запросившегося к ней Варфоломея Игнатьича. Поглаживая его, Раиса запела. Ее высокий голос звучал нежно и протяжно. Мягко окая, Раиса пела одну из многочисленных
Дед слушал, подперев голову рукой и закрыв глаза. Леонид посмотрел на Раису: худенькая женщина, брошенная мужем за ее плохой характер, вдруг исчезла, а на ее месте сидела совсем другая и пела о неутоленной любви…
3
Стихи Н. Льняночки.
Отзвучала и затихла песня… Дед, очнувшись, повернулся к Леониду и сказал:
– Поверишь, Аркадьич, за голос все готов ей простить. А песню эту пели в нашей деревне – я родом-то из-под Курска. Мы с Раисой ездили туда в гости лет десять назад, родни там хватает, вот она и переняла эту песню. Мне эта песня памятна еще и потому, что в молодости пела её моя супружница, Царствие ей небесное. Рае-то голос от нее достался.
– Дедуля, ты опять начинаешь! Давайте, лучше вместе что-нибудь споем, а то вы что-то совсем приуныли.
И в сумрак вечереющего сада понеслись песни, которые уже не одно десятилетие пелись за любым русским столом: «Ой мороз, мороз!», «Рябинушка», «Катюша», «Степь да степь кругом», «Дорогой длинною», да разве их все перечислишь!
Шло время, а они все пели… Раиса, не переставая петь, включила над крыльцом лампу и несколько раз подливала им горячего чая. Дед вроде отошел и уже бодро подтягивал ей надтреснутым голосом.
Леонид расхрабрился и исполнил соло несколько украинских песен, которые любила его мама. Раиса тоненько подпевала ему там, где женский голос был отвечающим: «Я ж тэбэ, молодого, з ума, з розума звэла!».
Неожиданно Варфоломей Игнатьич поднял голову. Мяукнув, он соскочил с крыльца и побежал по тропинке в темноту. Все удивились и перестали петь.
– Ну и хто там к нам идет? – спросил, вставая, дед.
– Это мы, Прохор Дмитриевич, – раздался голос Есении, и она вышла на свет.
За нею шел, неся на животе огромный арбуз, Кузьма Григорович.
– А у вас тут весело! – как всегда загрохотал
– Ага, я как увидела его в куче на рынке у вокзала, так сразу и влюбилась! – явно про арбуз сказала Есения. – Заплатила, а когда поднимать стала, поняла: не под силу, пришлось бежать на вокзал – носильщика нанимать. Я его когда подвела к арбузу… нет, это надо было видеть… он посмотрел на меня как на ненормальную, да и в вагоне тоже уставились, когда мы его выгружали. Хорошо, мне со станции до санатория один парень его дотащил, а там мне уже самой пришлось его по земле катить.
Кузьма Григорович, отдуваясь, положил арбуз у крыльца:
– Фу, пуд целый, наверное…
– Почти – пятнадцать килограмм! – весело подтвердила Есения и посмотрела на Леонида.
А у того с момента ее появления, казалось, сердце застряло в горле, он молча смотрел на нее и не верил, что ему ее вернули. «Приеду в Питер, свечку Спасителю поставлю», – благодарно подумал он, вспомнив, что именно так говорила его бабушка, когда в ее жизни происходило что-то хорошее.
Охмнетыч вскочил, засуетился, от его печали не осталось и следа. Раиса сбегала в дом и вынесла тарелки, а потом, взглянув на вьющуюся вокруг лампы мошкару, сказала:
– Нет, лучше пойдемте уже внутрь, сядем по-людски.
Через полчаса все с мокрыми от арбузного сока щеками сидели, выпятив животы, и отдувались. На столе высилось блюдо с огромными арбузными корками, напоминающими ребра обглоданного зверя. Двигаться никому не хотелось…
Еще через полчаса Кузьма Григорович, поблагодарив за гостеприимство, встал, бережно пожал руку деда и вопросительно посмотрел на Леонида.
Дед моментально среагировал:
– Аркадьич, проводи гостя и возвращайся, дело есть!
Есения вскочила:
– Я тоже пойду с вами.
Проводив Кузьму Григоровича почти до ворот санатория, Леонид с Есенией возвращались обратно. Есения молча шла сбоку, иногда поднимая взгляд на Леонида, будто собиралась что-то сказать и не решалась. Споткнувшись обо что-то на дороге, она чуть не упала, Леонид поддержал ее под руку и уже не отпускал ее.
Вечер был дивный, яркая луна освещала землю не хуже фонарей у шоссе.
– Почему вы такой грустный? – неожиданно спросила Есения.
Леонид даже опешил – сама где-то пропадала целый день, а теперь еще и спрашивает, почему он такой грустный!
– Потому что ты уехала, – ответил он.
– Но я же вернулась, – тихо сказала она и остановилась.
Леонид тоже остановился.
Они смотрели друг на друга, ее рука подрагивала в его ладони. Вдруг она придвинулась к нему вплотную и, встав на цыпочки, поцеловала его куда-то в уголок рта, потом отпрянула и быстро пошла вперед.
Леонид догнал ее, обнял за плечи и сказал: