Операция «КЛОНдайк»
Шрифт:
«Волнуется… – отметил Круглов. – Это хорошо».
– Значит так, – начал он, – третьего января мы отправляем в Академгородок платформу со списанным оборудованием, в курсе, да?
Есения кивнула.
– Вот на этой платформе Лёню отсюда и вывезем. В ящике для оборудования…
– А дальше?
– А дальше мой человек посадит его на поезд Новосибирск-Санкт-Петербург. А там он уже сам доедет как-нибудь, не маленький…
– Да, не маленький… если не считать того, что он никогда не выезжал отсюда, и ничего не знает о том
– Это пусть тебя не волнует. Его подробно проинструктируют. Потом, ведь я дам знать его отцу, и тот его встретит.
– Почему вы так уверены? – тихо спросила Есения.
– Потому что он порядочный мужик, и от своего сына не откажется, – твердо ответил Круглов.
Есения вскинула на него глаза и тут же опустила их, промолчав.
– Единственное, что потом тебе нужно будет сделать, это убедительно разыграть горе – пропал твой сын, и ты не знаешь, что с ним случилось.
– А если его схватят по дороге? Или потом, у… Леонида Аркадьевича… Ведь его же будут искать? – обеспокоенно спросила Есения.
– О его «пропаже» ты объявишь как можно позже, чтобы он успел подальше отъехать. Будут каникулы, значит, в школе до начала занятий его вообще не хватятся, а пацанам можно сказать, что он не выходит гулять, потому что болеет. Я дам тебе знать, когда нужно будет начать бить тревогу. Что касается Питера, то я предупрежу его отца, чтобы он сразу же увез Лёню куда-нибудь и сделал вид, что понятия о нем не имеет.
– А как вы сами выкрутитесь, у вас же, наверняка, будут из-за этого большие неприятности? – пыталась найти слабое место в его плане Есения.
– Это моя забота, – коротко ответил Круглов. – Пусть это тебя тоже не волнует.
– А он не замерзнет в дороге? – тихо спросила она.
– В ящике не замерзнет, – улыбнулся Круглов. – Главное, чтобы не продувало, а так мы ему туда тулуп положим, опилок… доедет!
– Когда мне его собирать?
– Никаких «собирать», чтобы даже намека на сборы не было – все должно выглядеть так, как будто он просто исчез.
– Но поговорить же я с ним должна! – удивленно посмотрев на Круглова, возразила Есения. – Не засунем же мы его просто в ящик…
– Поговорить надо, – согласился Круглов. – И сделать это нужно сразу после Нового года, за несколько часов до его отъезда, чтобы он не успел никому проговориться. Только запомни: во-первых, разговаривать с ним будешь только на улице, желательно на лыжной прогулке, где-нибудь подальше от комплекса и вышек. Во-вторых, мое имя в этом деле фигурировать ни в коем случае не должно. Скажешь Лёне, что ты сама договорилась с охранником, который его отсюда вывезет и посадит на поезд в Новосибирске. Больше ему знать ничего не надо, адрес отца напишешь ему сама.
– Я не знаю номера дома… – сказала вдруг Есения, отводя глаза. – Только квартиру… и где это визуально находится.
– Хорошо, я подскажу тебе адрес, – сказал Круглов, с трудом сдержав улыбку. Поднявшись
Есения, вздохнув, ответила:
– Договорились…
– Да не волнуйся ты так! – Круглов успокаивающе положил ей руку на плечо. – Все будет хорошо.
«Что вам хорошо, другим – смерть…» – подумала Есения и, бросив на Круглова короткий неприязненный взгляд, повела плечом, высвобождаясь из-под его руки.
Круглов внимательно посмотрел на нее и хотел уже напомнить ей об их уговоре, но передумал – столько лет ждал, подождет и еще немного…
А Есения, выйдя из кабинета Круглова, в задумчивости пошла по коридору в сторону входа в подземную, вернее, подводную, часть комплекса, где находилась ее лаборатория. Но потом, спохватившись, что рабочий день закончен, повернула обратно…
Выйдя из здания на улицу, освещенную фонарями, она подняла повыше воротник дубленки и быстро пошла домой, где ее ждал Лёня.
Открывая дверь на своей половине коттеджа, она еще с порога услышала шум и громкую музыку, доносившиеся из комнаты сына. На вешалке висело несколько пальто.
Сняв дубленку и меховые сапожки, Есения постучала к Лёне.
Он высунул нос из-за двери:
– Ой, мам, ты уже пришла! А у меня ребята в гостях, ничего?
– В общем-то ничего, – улыбнулась она, – но уже почти десять вечера, не пора ли им по домам?
Заметив раздосадованный взгляд Лёни, Есения неожиданно обняла сына, с содроганием думая о том, что скоро ей предстоит расстаться с ним, отправив неизвестно куда.
Лёня возмущенно затрепыхался и, оглянувшись за дверь, прошептал:
– Мам, да ты чо! Ребята увидят – засмеют… Что за телячьи нежности!
– Ладно уж, даю вам еще полчаса, но потом – все, а то родители твоих друзей будут их искать, – сказала она, отпуская сына, и пошла на кухню.
Разогревая ужин, она напряженно думала о том, что ей предстоит сделать. Она не была уверена, что Круглову можно доверять, вдруг он просто получил приказ перевести Лёню на другой объект, и чтобы не вызывать у нее возражений придумал весь этот боевик? Хотя, с другой стороны, зачем тогда Лёню вывозить из Озерного с соблюдением такой конспирации? Его ведь могли просто посадить в вертолет и увезти куда угодно…
«Нет, нужно сейчас, не откладывая на после Нового года, поговорить с Лёней, подготовить его», – решила она.
Погруженная в свои мысли, Есения даже не заметила, как отпущенные сыну полчаса пролетели, и вздрогнула, когда он вошел на кухню, окликнув ее:
– Мам, ты чего? У тебя что-нибудь случилось?
– Да нет, сынок, просто устала, – сказала она, грустно улыбнувшись ему.
– Мам, ты на меня не обижаешься? – спросил Лёня, виновато подходя к ней. – Просто ты не знаешь, как мальчишки к этому относятся! А я не хочу, чтобы меня прозвали маменькиным сынком или лизуном… – он обнял Есению и поцеловал ее в щеку. – Не обижаешься?