Операция "Луна"
Шрифт:
– Ирландская? – призадумалась Джинни. – О'Каролан? Нет, ее придется поискать, да и Стив не успеет выучить подходящий мотив... Постойте, вот какая! Все ее знают и вряд ли догадываются, что она древняя.
И Джинни выдала пару нот.
– О, только не это! – простонал я.
Поймите меня правильно. Моя жена – наполовину ирландка, и мы оба этим гордимся. Мы даже дважды побывали на Изумрудном острове во время отпуска, и нам понравились и люди и страна. Ирландия дала миру больше, чем мир – ей. И все-таки, когда один из этих невыносимых теноров затягивал "Дэнни
Джинни сжалилась.
– Собственно, "Воздух Лондондерри" появился еще раньше. Любовная песенка начиналась так: "Быть бы, боже, нежным ароматом яблонь..."
– Неплохо для первой строчки, – радостно согласился Фрогмортон. – Теперь нужно положить слова на музыку. Дальнейший текст может идти вольно, но оставаться поэтичным.
– То есть стихи можно взять из различных произведений, желательно знаменитых?
– Именно. Белый стих, а последняя строчка должна быть александрийским стихом.
Поэзия и магия постоянно соприкасаются. Тем более что Фрогмортон обожал посидеть с какой-нибудь пьесой в стихах или венком сонетов. Его библиотека была забита такими произведениями. Здесь я мог им помочь. Мы просматривали тома, шелестели страницами и сверяли находки.
– Чтобы бить наверняка, можем взять что-нибудь из Шекспира. Например, сцену с ведьмами из "Макбета". Или что-нибудь из "Гамлета"...
– А, вот неплохо у Бен Джонсона...
– ...что-то сугубо земное. Я помню, как во время войны солдаты пели грубые, мужественные песни...
– Признаться, по-моему, Поуп суховат, но временами рифма у него просто литая...
– ...чувственность, в противовес холодной расчетливости Фу. Может, "Рубай"...
– Эй, неужели Руперт Брук написал это сам? Нужно поработать над этим.
– Шелли, "Восстание Ислама". Дополнительное измерение для континуума культурных конфликтов. А еще здесь необходимый размер.
Мне попались импрессионисты. Мы скакали по текстам взад и вперед, выкрикивали строчки, предлагали и спорили, пытались сложить слова из разных стихотворений, и этот бардак продолжался около часа, а может, и больше. Самое удивительное, кое-что мы сотворили.
Джинни переписала наше произведение начисто – орлиным пером на лист пергамента. Фрогмортон трижды капнул на него воском от пчел из Дельф и припечатал знаки Тота, Соломона и Святого Георгия. Я пока репетировал. Мои коллеги не дергались от ужаса, по крайней мере внешне. Они только заставили меня сидеть на месте, пока готовили остальной обряд.
Тем временем дождь припустил вовсю, залив окна, так что снаружи потемнело еще больше. Он барабанил по крыше. Ветер выл. В комнате лампы немного пригасли, вокруг залег легкий сумрак. Джинни и Фрогмортон взмахивали руками и что-то бубнили. Когда они подали знак, я взял пергамент, хотя в темноте читать я все равно не мог, прокашлялся и затянул:
Быть бы, боже, нежным ароматом яблонь.
Быть или не быть – вот в чем вопрос.
Но взял он меч и взял он щит, высоких полон дум.
Седой
Приблизься и останься так со мною,
Тогда весь мир ты примешь во владенье.
Во имя чар, мне давших власть над вами.
Я завершил песню могучим волчьим воем и раскланялся. Никто не захлопал. Ну, им было некогда. Я едва различал их в полутьме, они танцевали и отчаянно жестикулировали. Посреди комнаты начало светиться. Я уловил слабый запах мокрых камней.
Хрустальный глобус, который стоял на столе, ожил. На нем проступили буквы.
Нет, ничего особенного там не появилось. Просто:
"3, Верхняя Лебяжья аллея, Лондон..."
Глобус погас так быстро, что я не дочитал остального.
Лампы снова загорелись, как прежде. Джинни и Фрогмортон шумно выдохнули. Их лица победно сияли. Получилось!
– Вы успели прочитать все? – воскликнул я.
– О, да, – прошептала жена. – Как иначе?
– Я тоже, – так же тихо ответил Фрогмортон.
Он встрепенулся. Удивительно быстро для такого старикашки подпрыгнул к полкам, вытащил оттуда большой атлас, разложил его на столе, сверился с индексом и принялся вглядываться в городские кварталы. Его палец скользил по странице. Джинни склонилась над книгой тоже.
– Вот, – сказал он. – Переулок, выходит на аллею, это Лаймхаус (криминальный район лондонских доков.).
– Лаймхаус? – рассмеялась Джинни. – Как мы раньше не догадались!
– Может, потому он его и выбрал, доктор Матучек, что это слишком очевидно. Не знаю, на что похоже это здание, но скорее всего это что-то вроде заброшенного склада или сомнительного коммерческого заведения, тем более в таком отвратительном районе. В любом случае он сидит там, как паук в центре паутины, но у его паутины тысячи ниточек, и он почувствует дрожание каждой. Ну, ладно, – сменил тему Фрогмортон. – Думаю, что мы славно поработали и теперь можем отдохнуть.
Он принес из кабинета бокалы и бутылку "Рагганмора", чтобы побаловать себя. Разбавляли мы это виски водой, которую Фрогмортон получал в своем перегонном кубе, чистой, как родники Шотландии. Некоторое время мы сидели в дружеском молчании. Погода же расходилась не на шутку.
– Может, стоит уведомить правительство? – неуверенно предложил Фрогмортон.
– Нет, – отрезала Джинни. – Вы же знаете, что, как только они дернутся, Фу удерет. Позже можно и уведомить, pro forma. Но сперва туда пойдем мы со Стивом.
– Степень опасности даже просчитать невозможно.
– Сэр, – стальным голосом ответила жена, – на кону репутация и свобода моего брата!
А может, все наши чаяния и надежды, или цивилизация Запада, или космическое будущее человечества, или что другое, но мне было все равно. Я был зол как тысяча чертей. Какие бы шакалы ни стояли за нашими трудностями, я хотел добраться до их глоток.
– Я знал, – мягко сказал Фрогмортон. – А спросил из чувства долга. – Он опустил глаза. – Мне жаль, что из-за возраста и здоровья я не могу помочь вам ничем, кроме как советом. Morbi tristisque senectus.