Операция начнется в подень

Красин Олег

Группа документирования тоже была на исходных позициях, настроила камеру и сообщила, что видимость сквозь стекла кабинета Истоминой удовлетворительная, вполне достаточная для съемки.

Операция, в которой было задействовано столько людей – оперативников, агентуры и техники, вступала в свою завершающую фазу. Сознание того, что сегодня, возможно, всё решиться и, наконец, они добьются столь долгожданного результата, овладело Забелиным и Шумиловым. Они давали четкие указания, как опытные дирижеры, руководящие большим симфоническим оркестром, добивались, чтобы все инструменты

зазвучали слаженно, гармонично, превращая нестройные звуки в прекрасную мелодию.

Все нити сходились сюда, в этот кабинет, хотя формальным руководителем был Кислицын. Шумилов докладывал ему о готовности операции каждые полчаса. Все личное для них отошло на второй план и только о Саше Цыганкове они говорили время от времени. Из больницы особых новостей не было, но потом врачи позвонили сами и сообщили, что Цыганков пришел в себя.

– Слушай, Сергей, я, пожалуй, отпрошусь у Кислицына и сгоняю туда. А ты возьми рацию, садись в своем кабинете. Как только Соколовский начнет двигаться в сторону администрации, подъедешь к ребятам, и уже оттуда будешь руководить.

– Договорились, Николай Поликарпович! Если Сашка действительно очнулся – передавайте ему привет от всех нас. Утром он был без сознания, я не смог с ним поговорить.

– Ничего, еще наговоритесь!

Захватив рацию, Забелин вернулся в свой кабинет, и едва войдя, сразу услышал длинный непрерывный звонок телефона. Он поднял трубку.

– Сережа это ты? – раздался взволнованный голос Ирэны.

– Я Ира, что случилось?

– Мне надо с тобой срочно встретиться, прямо сейчас. Очень срочно!

– Но, я сейчас не могу, у меня тоже срочное дело. Давай после обеда?

– Нет, нет, надо сейчас. Дело касается моей начальницы – я не могу говорить здесь. Меня могут услышать.

Забелин на мгновение задумался. До начала операции оставалось минут двадцать. Но наружка пока не докладывала, что Соколовский едет к администрации. Возможно, у них есть небольшой запас времени, а Ирэна могла узнать что-то очень важное, такое, что возможно придется скорректировать саму операцию.

– Ладно! – сказал он – примерно на середине пути от нашего здания к вам есть кафе "Пиццерия".

– Это на углу Бабеля и Советской? – уточнила Истомина.

– Да. Давай встретимся там. Я сейчас выезжаю, и буду ждать тебя.

– Договорились!

Положив трубку, Сергей мгновение помедлил, соображая, что делать, потом он почти выбежал из кабинета, чтобы успеть сообщить о неожиданном звонке Шумилову. Но того уже не было – уехал в больницу к Александру.

Город Уральск, перекресток улиц Советской и Бабеля, 12 августа, 9.40

К кафе "Пиццерия" – небольшому уютному заведению в итальянском стиле, находящемуся на первом этаже старинного трехэтажного здания, Сергей подъехал со стороны улицы Советской. Несмотря на утро, эта улица была совсем не загружена – здесь ездили в основном легковые автомобили, чего нельзя было сказать об улице Бабеля, по которой беспрерывно шел грузовой поток, направляемый в объезд центра города.

"Хорошо, что утром

начали поливать дороги, а то бы пыль стояла до небес" – подумал Сергей, взглянув на другую улицу, запруженную большегрузными КАМАЗами, длинными иностранными фурами, старыми, уже почти списанными грузовиками советской поры.

Ирэна задерживалась, и это обстоятельство начало серьезно беспокоить Забелина. Время было катастрофически мало.

Поглядывая на часы, он нетерпеливо прохаживался возле входа в пиццерию. "Еще немного и мне придется уезжать, – думал он, – где же её носит?".

Он подошел к краю тротуара и посмотрел вдоль улицы Советской, пытаясь за проезжавшими машинами разглядеть её "Жигули" – Ирэна должна была подъехать с противоположной от него стороны. Но её все не было.

Сергей уже собрался уходить совсем, когда заметил знакомую машину.

Истомина ехала очень быстро, на грани фола – понимала, что опаздывает. Она, уверенно маневрируя, обогнала одну машину, вторую, пошла на обгон третьей.

"Вот дуреха! – подумал Сергей, – еще устроит аварию, разбирайся потом с гаишниками".

Ирэна между тем уже подлетала к перекрестку. На светофоре в это время зажегся желтый свет и колонна грузовых машин с улицы Бабеля, тяжело заурчав, начала свое движение вперед; черное облачко газов поднялось над ней, а до Сергея донесся запах сгоревшей солярки.

Никто не ожидал, что девушка решит в этой ситуации проскочить на желтый. Она надавила на педаль газа и рванула через перекресток.

"Ирка, что ты делаешь?" – хотел крикнуть ей Сергей, но слова застряли в горле.

Один из КАМАЗов, резво вырвавшийся вперед, с неимоверной силой и скрежетом врезался в бок "Жигулей", отбросил машину, как пустую консервную банку. Её закрутило, перевернуло несколько раз, она ударилась о фонарный столб и остановилась.

Сергей застыл не в силах двинуться – нереальность происходящего пригвоздила его к месту. Этого быть не могло, это невозможно. Как в замедленной съемке он увидел, что железный фонарный столб чуть-чуть покачался и потихоньку начал падать на машину, придавливая её сверху своей тяжестью. Оборванные провода заискрили.

"Сейчас взорвется!" – мелькнуло в мозгу.

Машины на перекрестке сбились в кучу, застопорили движение, задние, в которых водителям не было видно, что произошло, возмущенно загудели. Очнувшийся от неожиданности Забелин, до которого дошло, что все это не сон и не кино, бросился к машине Истоминой.

Он побежал не думая, что может произойти взрыв, что его может ударить током или сбить неосторожный водитель, решивший объехать возникшую впереди пробку. Он бежал и боялся только того, что может увидеть в покореженном салоне автомобиля.

"Жигули" Истоминой лежали на помятой крыше, придавленные сверху столбом. Дверцы были деформированы, изогнуты, с осыпавшимися стеклами. Остро пахло горелой резиной и бензином, который видимо, вытекал из пробитого бака. Но пожара пока не было.

Ирэна лежала без сознания, выпав из водительского сиденья. Она была не пристегнута ремнем безопасности и потому, Забелину подумалось, что её будет легко извлечь оттуда.