Операция Наследник, или К месту службы в кандалах
Шрифт:
— Тогда еще один вопрос. Если я правильно вас понял, Пьер, вы хотите поручить мне разрешение сложившейся опасной ситуации? — спросил Бинт.
— Да, Анри, мне больше не на кого положиться. Из стоящих агентов, кроме вас, у меня был только Ландезен, но теперь он был вынужден покинуть Париж.
— Вы не пожалеете об этом, Пьер. Старый мсье Дантес оказал Российской империи две значительные услуги, за которые благодарная Россия должна была бы поставить ему памятник: он застрелил вашего мерзавца Пушкина и порекомендовал мне поступить на службу в русскую Заграничную агентуру.
—
— Вы поручили дело Бинту, Пьер, — сказал француз. — Поэтому можете быть спокойны. Бинт не знает поражений. Первое, что нам необходимо сделать, это отправить Ландезена в Петербург, чтобы он разыскал там княгиню Радзивилл. Возможно, она сможет разъяснить происходящее.
— Проще написать ей письмо, — сказал Продеус.
— Ты уже столько лет работаешь в сыске и не знаешь, что ли, что в России имеют привычку письма из-за границы перлюстрировать? — укорил его Рачковский.
— Надо только предупредить княгиню Радзивилл, что к ней приедет от вас человек, — добавил Бинт.
— Опять эта потаскуха Радзивилл, Пьер! — раздался разъяренный визг Ксении и ребенок зашелся плачем. — Я выцарапаю тебе глаза!
— Убирайся к черту, пампукская хрюля! — по-русски выругался Рачковский, когда она, растопырив пальцы с острыми ногтями, ворвалась в гостиную. От его дрожащего в ярости голоса жена примолкла, только сын продолжал испуганно плакать. — Анри, садитесь и пишите Ландезену письмо. Пусть немедленно выезжает из Брюсселя в Петербург. Не забудьте напомнить ему, что если он встретит Гурина, его следует приголубить и обласкать, пообещать пряник и пригрозить кнутом. Мне кажется, что Гурин сразу прибежит обратно ко мне. И пускай непременно передаст княгине Радзивилл мои пламенные поцелуи!
— Простите, Петр Иванович, а кто такая пампукская хрюля? — спросил Продеус.
— Откуда мне знать! — огрызнулся Рачковский. — Что мы будем делать с поляком?
— Фаберовского, я думаю, необходимо запугать, — ответил Бинт. — Из Лондона до Парижа ближе, чем до Петербурга. Так что Продеусу до него добраться — меньше дня пути.
Еще издалека Пенелопа заметила черный столб дыма, уходивший прямо в нависшее над Эбби-роуд низкое свинцовое небо. Кэб не спеша вез ее и мисс Барбару Какссон к дому Фаберовского, и по пути она, глядя на этот дым, думала, что вот так же, дымом, развеялись вскоре после бегства поляка ее мечты, что он вернется к ней, как рыцарь Ланселот в сказке, и спасет ее и от тронувшейся мачехи, и от третировавшего ее отца, который непрестанно стал приводить к ней женихов, требуя, чтобы она скорее выходила замуж. Фаберовский вернулся, но его возвращение не принесло ей ни облегчения, ни радости. Наоборот, ей стало во сто крат хуже, чем было.
Чем ближе она подъезжала, тем яснее становилось ей, что дым поднимается над домом Фаберовского. Сперва на ум ей пришла мысль, что он специально поджег свой дом, чтобы сделать ей гадость, а сам уже уехал из Лондона. Но потом она стала беспокоиться, не случилось ли что со Стивеном. После того, как он повыбрасывал из дома ее женихов,
— Смотрите, мисс Смит, вашего жениха, кажется, сожгли! — радостно воскликнула Какссон, тоже заметив дым. — Наверное, это кто-нибудь из ваших гостей, с которыми он так не по-джентльменски обошелся.
— Стивен сделал то, что следовало бы сделать мне самой, — огрызнулась Пенелопа. — Но надеюсь, что вы рано радуетесь, Барбара.
Выбравшись вместе с Какссон из кэба и расплатившись с извозчиком, она поняла, что дым идет не из дома, и что его источник находится за домом в саду.
— Добрый день, мисс Смит, — подошел к ним почтальон. — На ваш адрес телеграмма для какого-то мистера Фейберовского.
— Вы не знаете, что это за дым? — спросила она, забирая конверт.
— Не знаю, мисс, пожарные уже уехали.
Пенелопа толкнула калитку и поспешила по дорожке к крыльцу дома. Дверь была не заперта, и она вошла внутрь. В доме было непривычно тихо. Она заглянула в гостиную, потом прошла по коридору и проверила кухню. Там никого не было. Пусто было и в столовой. Сверху тоже не доносилось ни звука. Везде, куда бы не падал ее взгляд, был беспорядок. Со стен были содраны любовно развешанные ее мачехой картины и гобелены, несколько сломанных венских стульев горой лежали в столовой у выхода на террасу.
В душу к ней проник ужас.
— На пожар это непохоже, — сказала Какссон. — Наверное, дым произошел из-за кремации трупов где-нибудь в саду. Я бы этому не удивилась. Давайте лучше вызовем полицию.
«Что могло случиться со Стивеном и остальными?» — со страхом подумала Пенелопа, инстинктивно прижимая сумочку к груди, словно та могла защитить ее от неизвестной опасности. Ей захотелось немедленно уйти, но вместо этого она спросила дрожащим голосом:
— Есть тут кто нибудь? — и добавила робко: — Живой?
Ей никто не ответил и она рискнула войти в столовую. Через полуоткрытую дверь в сад она услышала треск костра и в нос ей ударил запах паленых тряпок.
— Давай, Батчелор, бросай, — слышался из сада решительный голос Фаберовского. — Подумаешь, кресло! Смит часы мои разломал с кукушкой — и то ничего!
И тут Пенелопа разозлилась. Она решительно толкнула стеклянную дверь и вышла на террасу. Батчелор и поляк, в штанах и нижних рубашках, потные и черные от копоти, швыряли в громадный костер разломанную мебель. Кругом по саду и на кустах были разбросаны полуобгоревшие литографии с медведями.
— Что вы тут делаете? — воскликнула она.
— Просто варвары какие-то! — поддакнула Какссон, высовываясь из-за ее плеча.
— Это ты что тут делаешь, Пенни? — спросил Фаберовский, даже не поворачиваясь, в то время как смущенный своим видом Батчелор отпрыгнул в кусты и окольными путями пробрался в дом.
— Вот видите, Пенни, вы беспокоитесь, не случилось ли что-нибудь с вашим женихом, а в это время он в таком виде вместе со своим слугой жжет в саду костры. Можно подумать, что мы не в цивилизованной Англии в конце просвещенного девятнадцатого столетия, а где-нибудь в Африке среди каннибалов и пигмеев.