Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт

Хастингс Макс

Американская пресса открыто проявляла раздражение по поводу отсутствия прогресса во Франции, вызывая определенную степень обеспокоенности в Вашингтоне, что, впрочем, значительно превосходило то беспокойство, которое английская пресса могла вызвать у любого правительства Великобритании. Высказывалось предположение, что западные союзники готовы тянуть время, пока русские ведут ожесточенные бои, с тем чтобы разгромить армии Гитлера. Все более опасной для Монтгомери становилась позиция Черчилля, проявлявшего нарастающее раздражение. Спустя несколько дней после высадки премьер-министр напомнил Эйзенхауэру, что верховному главнокомандующему нужно только выразить ему свое неудовольствие в отношении любого английского офицера «независимо от его ранга», чтобы тот был отстранен. Черчилль сам был убежден, что, если вслед за высадкой не будет организовано крупное наступление, то затем может потребоваться год, а то и больше, чтобы союзники вышли к Сене. Воспоминания о Фландрии [189] преследовали его на протяжении всего сражения за Францию в 1944 году, особенно когда он знакомился со списками потерь в пехоте. В ночь на 6 июля в присутствии Алана Брука Черчилль бурно осуждал Монтгомери. Он никогда не питал теплых чувств к своему спокойному, неуклюжему командующему: теперь, вспоминая его смелые заявления во время брифинга в школе Святого Павла о быстрых бронетанковых прорывах и о необходимости безотлагательно закрепиться в

глубине континента, он чувствовал, что эти намерения преданы забвению. Брук был вынужден защищать своего протеже с таким же раздражением: «Я рассердился и спросил его, не может ли он на пять минут поверить своим генералам вместо того, чтобы без конца ругать их и унижать». [190]

189

191. На территории Фландрии в годы первой мировой войны дважды происходили крупнейшие сражения между англо-французскими и германскими войсками. Несмотря на огромные потери, ни одна из сторон не достигла поставленной цели.

190

192. Bryant A. Op. cit., p. 229

Высшие авиационные начальники разделяли свою неприязнь между Монтгомери и беспомощным Ли-Меллори. Теддер чувствовал постоянное отсутствие доверия к командующему 21-й группой армий. «Для меня кажется ясным, что Монтгомери не придает достаточной важности фактору времени при давлении на противника. Осталось несколько недель летнего времени. Наша неотложная задача состояла в том, чтобы форсировать Сену». [191] Теддер был человеком больших достоинств, и нет оснований приписывать ему мелочность и другие недостатки, которыми страдали некоторые из его подчиненных. Он искренне верил, что обладает пониманием приоритета сухопутной кампании, чего нет у Монтгомери. Но как заместитель верховного главнокомандующего, он испытывал все затруднения и осложнения, которые являются уделом второго лица в любой военной организации. Он был в курсе всех споров, но ему не хватало распорядительных прав. Если Ли-Меллори не было разрешено употреблять административную власть, то Теддер проявлял заметное нежелание пользоваться этой властью. С ним неизбежно консультировались, и он часто вмешивался в споры по вопросам авиации, но никогда не брал на себя всей ответственности за воздушные операции. Его ум и авторитет не вызывали сомнений, однако было сомнительно, способен ли он использовать эти качества наилучшим образом в роли заместителя Эйзенхауэра и было ли его понимание важности сухопутной кампании достаточным, чтобы оправдать его хроническую нелояльность по отношению к Монтгомери и его обещание Эйзенхауэру лично поддержать его, если верховный главнокомандующий найдет нужным снять своего командующего сухопутными войсками.

191

193. Tedder L. With Prejudice. London, 1966, p. 555

При всех опасных пересудах, бурливших в его тылу, Монтгомери сидел в своем хорошо замаскированном жилом автоприцепе на командном пункте, окруженный любимыми щенками и канарейками, и обдумывал ход сражения. Один из его биографов, военный корреспондент Алан Мурхед, писал об очевидно присущем ему чванстве и непривлекательности, но затем добавлял, что «эти пороки, если они имели место, были потеснены добродетелью, которая, к сожалению, нередко отсутствовала у офицеров, пробивавшихся в высшие эшелоны командования: он ни перед кем не заискивал, его нельзя было лестью заставить быть послушным и следовать подсказкам, на него не производили впечатление ни демонстрация власти, ни скрытый смысл церемоний». [192] Монтгомери менял свои планы в Нормандии, но невозможно доказать, что делал он это под давлением со стороны противников или соперников. Во всяком случае, обвинения против него заключаются в том, что в монастырском одиночестве своего командного пункта он слишком оторвался от политических и военно-политических реальностей, проявлял слишком большую готовность считаться лишь с чисто военными аспектами сражения. Его начальник штаба свободно разговаривал с командующим, когда они встречались, но нет никаких данных, указывающих, что Монтгомери делился своими сокровенными мыслями и надеждами с Гингандом или с кем-либо другим. Большим его достоинством была способность воспринимать поле боя таким, каким оно было в действительности, и без трагедий приспосабливаться к требованиям боевой обстановки. На совещании командующих 10 июля, когда Брэдли откровенно признался, что американское наступление в южном направлении не получилось, Монтгомери показал себя с довольно выгодной стороны:

192

194. Colliers Magazine, 5.X.1946

Он спокойно ответил: «Стоит ли волноваться! Сколько вам нужно времени, столько и возьмите, Брэд», — рассказывал позднее Демпси. — Затем тактично продолжал: «Я бы на вашем месте, как мне представляется, сосредоточил немножко больше своих сил», — и сложил два пальца на карте в характерной для него манере. Затем Монти обернулся ко мне и сказал: «Продолжайте наносить удары: отвлекая немецкие силы, особенно танковые, на себя с тем, чтобы освободить путь для Брэда». [193]

193

195. Note of 18 111.1952 in Dempsey file. Liddel Hart papers (loc. cit.)

Показательно, что в то время, как Эйзенхауэр стал беспокоиться и проявлять антипатии к Монтгомери, который, по мнению верховного главнокомандующего, не сумел обеспечить необходимый успех в Нормандии, Брэдли не жаловался на командующего 21-й группой армий. Впоследствии он станет одним из наиболее ожесточенных критиков Монтгомери. Однако «во время этих операций на плацдарме, — писал Брэдли, — где в подчинении у Монтгомери находилась американская 1-я армия, входившая в состав 21-й группы армий, он осуществлял свою союзническую власть разумно, проявляя выдержку и сдержанность. Он ни разу не вмешивался в дела 1-й армии в той снисходительной манере, какую он иногда проявлял к тем из подчиненных, которые были одновременно и его соотечественниками». [194] Возможно, что гармонии между двумя этими военачальниками на этой стадии содействовало понимание генералом Брэдли недостатков, присущих некоторым из его соединений. И только после того, как американцы осуществили бросок через Бретань и в Аржантан, приятное возбуждение по поводу своих успехов и английская чувствительность в связи с трудным и болезненным продвижением 2-й армии к Фалезу содействовали появлению зависти и чувства обиды, которые сопутствовали союзникам на протяжении всей кампании.

194

196. Bradley O. Op. cit., p. 319

Операция «Гудвуд»

7 июля накануне операции

«Гудвуд» главный планировщик штаба Монтгомери бригадный генерал Чарлз Ричардсон представил доклад, предусматривавший цели операции, далеко выходившие за рамки овладения Каном. Он доказывал, что, во-первых, для 2-й армии необходимо скорее предпринять крупное наступление, нежели просто осуществлять ряд последовательных операций с ограниченными целями; во-вторых, учитывая крайнюю необходимость избегать тяжелых потерь в пехоте, очевидное решение напрашивается в виде мощной атаки бронетанковыми силами. Танки были тем товаром, которым англичане обеспечивались обильно. В самом деле, едва ли имелось достаточно места на плацдарме, чтобы развернуть в должной боевой порядок все танки, которые были у англичан. В это время они имели превосходство перед немцами в танках, выражаемое соотношением 4:1, и в пехоте — 2:1, тогда как на американском участке фронта эти соотношения составили 8:1 и 3:1. Войска под командованием Брэдли держали фронт протяженностью 108 000 ярдов, в то время как протяженность фронта у англичан составляла 77 500 ярдов. 10 июля генерал Демпси подготовил в общих чертах для Монтгомери план массированного использования бронетанковых сил с целью попытаться прорвать немецкую оборону с ограниченного плацдарма на берегу реки Орн, который все же немного больше, чем плацдарм, захваченный в начале июня 6-й воздушно-десантной дивизией. Монтгомери план одобрил. Детали операции «Гудвуд» были отработаны двумя днями позднее: все три английские бронетанковые дивизии будут участвовать в наступлении под командованием командира 8-го корпуса генерала О'Коннора; атака будет осуществляться через коридор, подготовленный массированными ударами авиации. Цель заключалась в том, чтобы быстро прорвать немецкую оборону, пока противник будет еще приходить в себя после бомбовых ударов, в первые же часы захватить горный кряж Бургибю и отсюда двинуться дальше на большой скорости по открытой местности. Танки совершат стремительный бросок к Фалезу. Между тем 2-й канадский корпус Саймондса атакует из центра Кана в южном направлении, с тем чтобы овладеть остальной частью города. 1-й и 12-й корпуса предпримут вспомогательные атаки на флангах при поддержке отдельных бронетанковых бригад.

«Теперь 2-я армия очень сильна, — писал Монтгомери 14 июля Бруку, — по существу, она достигла своего потолка и не может уже стать более сильной. Далее она будет ослабевать, если трудности с людскими ресурсами коснутся и нас. К тому же потери в живой силе отразились на боеспособности дивизий; первоначальные контингенты солдат были очень хорошо обучены; поступившее пополнение — не столь хорошо подготовлено; это обстоятельство дает о себе знать и будет сказываться на возможных результатах наших действий… Поэтому я решил, что настало время произвести настоящую «пробу сил» на восточном фланге и выпустить корпус в составе трех бронетанковых дивизий на оперативный простор вдоль дороги Кан-Фалез». [195]

195

197. Montgomery to Brook, M. 511

Эйзенхауэр писал Монтгомери по поводу плана операции «Гудвуд»: «Я уверен, что Вы снимете хороший урожай со всего того посева, которым Вы занимались последние недели. Когда весь наш фронт будет активно действовать против врага с тем, чтобы приковать его к позициям, лишив возможности маневра, удар О'Коннора по самым его чувствительным местам будет решающим. Я смотрю в будущее с огромным оптимизмом и энтузиазмом. Я вовсе не буду удивлен, если Вы одержите победу, на фоне которой «старые классические» сражения будут выглядеть не более чем стычкой между патрулями». [196] Любопытно и важно отметить, что после войны генерал Брэдли, от которого меньше всего можно было ожидать неискренних алиби для Монтгомери, заявил, что он никогда не ожидал от операции «Гудвуд» большего, чем от вспомогательной операции по отношению к американской операции «Кобра», начать которую первоначально планировалось почти одновременно с «Гудвуд». Но если надежды и цели Монтгомери были столь ограниченными, то вводить в заблуждение по этому вопросу Эйзенхауэра, Теддера и даже Брука было бы для Монтгомери политическим самоубийством. Для англичан имелись вполне обоснованные, чисто военные доводы для наступления с ограниченными целями. Но нет нигде даже намека на то, что Монтгомери пытался представить операцию «Гудвуд» в такой роли кому-либо из его покровителей в Англии, и прежде всего Алану Бруку.

196

198. Цит. по Родue F. The Supreme Command, p. 188

Каждая предыдущая операция, которую Монтгомери предпринимал в Нормандии, была хорошо продумана, разумно обоснована и имела реальную перспективу на успех в свой час Ч. Ко времени начала операции «Гудвуд» Монтгомери, как никогда раньше со дня высадки в Нормандии, по политическим и моральным соображениям нуждался в серьезной победе. Однако эта операция с самого начала стала давать сбои. В планах операции основной упор был сделан на внезапный захват возвышенной местности, которая господствовала над той, по которой должны были наступать английские войска, а также предусматривалась переправа 8000 танков и бронемашин через реку Орн в места сосредоточения. Пока бронетанковые силы не очистят исходный рубеж, артиллерия не сможет развернуться, чтобы обеспечить массированный артиллерийский огонь, который являлся столь важным элементом в любой операции. За многие дни до начала операции «Гудвуд» саперы из 51-й дивизии установили новые минные поля, чтобы прикрыть свои позиции, которые теперь невозможно было должным образом очистить для прохода своих же бронетанковых сил. Можно было сделать только узкие проходы в них, по которым могли пройти танки. Хуже всего было то, что немцы именно этого и ожидали. Зепп Дитрих утверждал после войны, что он услышал приближение английских танков, пользуясь старым приемом, которому научился в России, то есть приложив ухо к земле. Возможно, это так. Однако задолго до того, как английские танки двинулись со своих исходных рубежей, немецкая разведка добилась в данном случае очень важного, хотя и редкого в нормандской кампании успеха, предупредив Роммеля о нависшей угрозе английского удара в направлении на Бургибю. Генерал Эбербах, командующий танковой группой «Запад», реагировал, пожалуй, самым грозным за всю кампанию в Нормандии образом — развертыванием пяти последовательных оборонительных рубежей с танками и противотанковыми орудиями как раз напротив оси наступления сил 8-го корпуса. За 36 часов до начала операции «Гудвуд» из перехватов «Ультра» англичане поняли, что командующий 3-м воздушным флотом фельдмаршал Гуго Шперль предупреждал о предстоявшем крупном английском наступлении, которое «начнется юго-восточнее Кана примерно в ночь с 17-го на 18-е».

В директиве Монтгомери, направленной генералу Демпси перед сражением, уже не было никаких упоминаний о Фалезе как цели наступления; казалось, им овладел внезапный приступ осторожности. Однако сам Демпси все еще питал большие надежды на исход операции, когда переносил свой передовой командный пункт на позицию, откуда он мог бы наблюдать за ходом сражения. «Я намеревался захватить все переправы через Орн от Кана до Аржантана», — говорил после войны командующий 1-й армией. [197]

197

199. Dempsey, notes in Liddel Hart papers, «The aims of Operation Goodwood»