Операция «Оверлорд». Как был открыт второй фронт

Хастингс Макс

Карло Д'Эст, автор серьезного, недавно проведенного исследования сражения в Нормандии, отдает должное пониманию генералом О'Коннором необходимости в операции «Гудвуд» тесного взаимодействия между бронетанковыми силами и пехотой. О'Коннор пытался приспособить некоторые шасси самоходных орудий для переброски пехоты на поле боя и был очень огорчен, что Демпси не разрешил ему это сделать. Однако у генерала Робертса, командира 11-й бронетанковой дивизии, пожалуй самого способного из командиров дивизий в Нормандии, появилось серьезное беспокойство, когда он детально ознакомился с планом О'Коннора в рамках операции «Гудвуд» и обнаружил, что бронетанковые войска и пехота имели разные цели. Он пришел к глубокому убеждению, что такое решение ошибочно, и даже решился в письменной форме высказать свое мнение, на что О'Коннор ответил, что, если у Робертса нет уверенности в себе, чтобы возглавить наступление согласно его, О'Коннора, плану, одна из других бронетанковых дивизий может занять место во главе наступающих войск. Роберте неохотно согласился. Однако он был убежден, что О'Коннор не понимал предназначения бронетанковых сил в действиях на Европейском театре. Другие старшие офицеры тоже высказывали свои сомнения в отношении действий не

только командира корпуса, но и его штаба.

Утром 18 июля с 5.30 до 8.30 была произведена одна из самых мощных, когда-либо предпринятых здесь бомбардировок войск танковой группы «Запад» силами средних и тяжелых бомбардировщиков английской и американской авиации. Бомбардировщики тремя волнами атаковали немецкие позиции напротив бронетанковых дивизий О'Коннора: танки швыряло в воздух или засыпало землей и обломками; солдаты глохли, цепенели, или их разносило в клочья; орудия корежились в разрывах авиабомб; топливо и боеприпасы взрывались и детонировали. Вскоре после часа Ч разведывательная автомашина вернулась, и разведчики ликующе доложили, что путь 11-й бронетанковой дивизии расчищен и они не могли заметить никаких признаков возможного сопротивления. «Я сказал: «Очень хорошее сообщение» — и не поверил ни одному слову доклада», — коротко сказал Роберте. Его скептицизм скоро начал подтверждаться.

Одной из величайших неожиданностей в войнах двадцатого столетия явилась способность солдат к выживанию в условиях неимоверного сосредоточения артиллерийского огня и авиационных ударов и появлению в нужном месте и в нужное время, чтобы умело и с решимостью вести бой. Так было и с солдатами танковой группы «Запад». Головные части 11-й бронетанковой дивизии в 7.30 двинулись с исходного рубежа и в течение первых двух часов быстро продвигались вперед, прежде чем встретили упорное и усиливавшееся сопротивление противника. Вокруг деревни Каньи всего четыре 88-мм зенитных орудия из 16-й полевой дивизии Люфтваффе избежали бомбового удара союзной авиации. Полковник Ганс фон Люк, командир 21-й танковой дивизии, угрожая расстрелом, заставил командира зенитных орудий забыть про их назначение как средство борьбы с самолетами и открыть огонь по приближавшимся английским танкам. Из 16 появившихся в зоне обстрела «Шерманов» одиннадцать были уничтожены только этими четырьмя 88-мм орудиями. Было уже 4 часа дня, когда гвардейская танковая дивизия вступила в деревню Каньи. Когда другие английские части пересекли железнодорожную насыпь дороги Кан — Вимон и попытались идти дальше на Бургибю, они натолкнулись на сильный танковый и противотанковый огонь. Автомашина, на которой находился единственный в 11-й бронетанковой дивизии передвижной пункт связи с авиацией, была уничтожена в первые же часы боя, так что наземные войска оказались без авиационной поддержки. Между тем гвардейская бронетанковая и 7-я бронетанковая дивизии сильно задержались в тылу, так как образовались огромные пробки у проходов через английские минные поля. Не имея поддержки, головная 29-я бронетанковая бригада попала в тяжелое положение всего в 12 000 ярдов от исходного рубежа, едва углубившись в оборону противника. Рядовой Джон Браун из 2-го батальона 29-й бронетанковой бригады 11-й бронетанковой дивизии, водитель «Шермана», оснащенного 17-фунтовым орудием, уверенно вел машину. О дальнейших событиях в его неопубликованных записках рассказывается так. На исходном рубеже он и его экипаж чувствовали приподнятое настроение и оптимизм, наблюдая за всесокрушающей бомбардировкой, убежденные, что никакая немецкая позиция не выдержит такого ужасного напряжения.

После начальной эйфории прошло очень немного времени, когда мы поняли, что нас ожидает впереди, — 13 танков, одна из наших танковых рот полностью выбита, некоторые из танков горят, а те из экипажей, кто остался в живых, шли либо ползли обратно с поля боя. Наши танки вышли к железной дороге Кан-Вимон в районе Каньи. Мы уничтожили два, а возможно, три немецких танка, но было трудно разобраться в этой бойне. Мы стреляли через тыльную полусферу, когда вспыхнуло пламя и последовала команда покинуть танк. Я пытался открыть люк, но он не поддавался. Я лежал на спине над боекомплектами на месте второго водителя между снарядами и люком, который я все-таки открыл, и вывалился затем на землю. Лежа возле танка, мы поняли, что загорелось только наружное оснащение и подстилка на корпусе. Сбросив их с танка, я сказал, что залезу в танк и отведу его за укрытие к дому у высокого железнодорожного переезда. Я влез в танк, завел двигатель, и вдруг произошел прорыв расплавленного металла сквозь стенку танка как раз над боеприпасами. Впечатление такое, как будто сработала мощная ацетиленовая форсунка. К счастью, на этот раз мне удалось значительно быстрее выбраться из танка. Отсюда я и мои товарищи по экипажу вернулись в тыловой эшелон на планерные аэродромы возле Ранвиля.

Вскоре после полудня О'Коннор, сознавая, что его атака выдыхалась, организовал новое наступление двумя клиньями 11-й бронетанковой дивизии на правом фланге, и танками «Кромвель» 7-й бронетанковой дивизии — на левом фланге.

Некоторое время мы двигались хорошо, — писал командир английской разведывательной машины капрал Петер Роуч, — пока не подошли к участку, на котором вплоть до самого гребня холма виднелись подбитые танки «Кромвель». Задержка, расстройство, полное неведение относительно того, что тут происходило… Поблизости разорвалось несколько снарядов; густой черный дым с ярко светящимся красным центром и крупные рваные куски металла, летящие от огня… Танк, за которым я следовал, остановился; командир, ругаясь, выскочил из него. Водитель, высунувший голову, был ранен прямым попаданием. Я ухватился за провод телефонных наушников, проходивший под его руками, и мы вытащили его из танка через малый люк, безжизненного и неподвижного. Наши руки были в крови; мы положили его на землю; из разбитой головы сочились кровь и липкие мозги; он вздрагивал, издавая харкающие звуки, и затем скончался. Офицер плакал…

Медленно рассеивалась дымка, было тепло. Я уселся сверху на танк; стали есть холодный рисовый пудинг из холодного котелка. Я взглянул на свои руки: они покрылись засохшей коркой крови и сгустками липких мозгов. Рядом экипажи двух танков с противоминными тралами вели переговоры

по рации, и мне был слышен через свою рацию их разговор. Командиры устали, их нервы на пределе. Я слышал презрение в голосе А и почти умоляющий голос В, когда он горько жаловался, что А смотался без предупреждения. Было страшно слышать столь открытую неприязнь с одной стороны и полную зависимость — с другой; затем в эфире появился голос шефа, спрашивавшего мое местонахождение; он усомнился в моих координатах, а мои нервы тоже были на пределе, и я ответил, неужели он думает что я не умею читать карту или не знаю, где нахожусь. [198]

198

200. Roach P. The 8.15 to War. London, 1982, p. 144–146

Единственный полк 7-й бронетанковой дивизии, который должен был присоединиться к атаке 29-й бронетанковой бригады, избежав хаоса у реки Орн, добрался до бригады только к 17.00, когда та уже потеряла до 50 процентов своих танков, а общие потери 11-й бронетанковой дивизии составили 126 танков. Гвардейская бронетанковая дивизия в этом первом своем сражении лишилась 60 танков. Опасения Робертса относительно того, что О'Коннор направил танки и пехоту к разным объектам, подтвердились: танки оказались без поддержки пехоты до 17.00. Хотя многим офицерам О'Коннор нравился и до сих пор имеются энергичные защитники его действий в ходе боев в Нормандии, имеющиеся данные показывают, что здесь он никогда не добивался того успеха, который так блестяще выделял 8-й корпус во время кампании в пустыне. Честолюбивые замыслы Монтгомери в связи с операцией «Гудвуд» едва ли смогли серьезно повлиять на поведение О'Коннора, учитывая, что Демпси сам выразил надежду, что 8-й корпус выйдет к Фалезу. Полковник Брайен Уилдбор-Смит, начальник штаба 11-й бронетанковой дивизии, прямо сказал относительно операции «Гудвуд»: «Мы действительно думали, что это будет прорыв». Бригадный генерал Ричардсон из отдела планирования штаба 21-й группы армий говорил: «В то время я думал, что операция «Гудвуд» была оглушающим холостым выстрелом». Впоследствии, когда было установлено, что Монтгомери стремился усилить давление на восточном фланге, он подправил свою точку зрения. Но представляется абсурдным предполагать, что «Гудвуд» можно было превратить в операцию с ограниченными целями без молчаливого согласия Демпси, командующего армией, или без ведома старших штабных офицеров, ответственных за ее осуществление.

Еще труднее в это поверить при анализе поведения Монтгомери в то время. В момент крайнего оптимизма, через несколько часов после начала операции Монтгомери радировал Бруку: «Полный успех операции, начатой сегодня утром… Эффект от авиационного удара оказался решающим, и картина ужасающая… Обстановка многообещающая, и трудно себе представить, что еще противник может сделать в настоящее время». [199] Представителям прессы он зачитал полную оптимизма сводку, подчеркнув, что прогресс наступления куда более серьезен, чем предполагали. Бригадный генерал Уильяме вспоминает «лицо Алана Мурхеда, этого чудесного австралийца, полное неверия». В результате заявления Монтгомери газета «Таймс» 19 июля опубликовала статью под названием «Вторая армия прорывает фронт противника», цитируя из официального коммюнике утверждение, что «Сегодня рано утром английские и канадские войска 2-й армии атаковали и прорвались в район восточнее реки Орн и юго-восточнее Кана». Другой заголовок звучал: «Английская армия в бешеной погоне», а на следующий день уже говорилось о «широком коридоре через немецкий фронт». Некий «специальный корреспондент» пытался опровергнуть предположения о «неудачах».

199

201. Ellis L. F. Victory in the West, vol. 1, p. 344–345

На самом деле канадцы овладели большей частью города Кана, однако немцы полностью удержали за собой кряж Бургибю, который они сильно укрепили за ночь. Солдаты из 1-й канадской армии генерала Крерара, видимо, были более озлоблены результатами сражения, чем терпеливые и давно страдающие английские войска под командованием О'Коннора. «Операцию «Гудвуд» преподнесли нам как большое дело, — сказал капрал Дик Реймонд из 3-й канадской дивизии. — Зрелище, как эти «Шерманы» пылают, испуская облака черного дыма, вызывало у нас тошноту. Все это казалось бесполезным и неуклюже организованным делом». «Атлантик», составная часть операции «Гудвуд», которую осуществляли канадцы, обошлась армии Крерара потерей 1965 человек; причем на два пехотных батальона пришлась основная тяжесть этих потерь: Южно-саксачеванский батальон 6-й бригады 2-й канадской дивизии потерял 215 человек, а Эссекский шотландский батальон из 4-й бригады той же дивизии — 244 человека. В итоге двух дней ожесточенного сражения 7-й бронетанковой дивизии удалось овладеть частью кряжа Бургибю, но начавшиеся сильные дожди и грязь сделали неизбежным прекращение операции, а немецкая оборона все еще оставалась не прорванной. Потери англичан составили 5537 солдат и офицеров и 400 танков — 36 процентов их бронетанковых сил во Франции, — причем только незначительную часть из них можно было отремонтировать. Материальные резервы союзников были настолько огромны, что восполнение потерь было осуществлено почти во всех дивизиях в пределах 36 часов. Для восстановления престижа Монтгомери потребуется куда больше времени.

После того как операция «Гудвуд» провалилась, по горячим следам ее неудач было высказано немало предположений о том, что же было сделано неверно и что можно было сделать лучше. Поскольку сосредоточение такого огромного количества сил оказалось невозможным сохранить в тайне от противника, не было ли более перспективно начать атаку ночью, в темноте? Не приобрел бы решающего значения более короткий интервал между окончанием ударов с воздуха и подходом английских войск к немецким оборонительным рубежам? Не были ли войска гвардейской бронетанковой дивизии неправильно проинформированы, что это их первое участие в бою будет для них слишком легким, и тем самым не оказались ли части дивизии неподготовленными к преодолению неожиданно упорного сопротивления оборонявшихся? Не мог ли О'Коннор быстрее продвинуть вперед 7-ю бронетанковую дивизию? Почему же было допущено столь прискорбное взаимодействие между танками и пехотой?