Шрифт:
I
В телефонной трубке что-то затрещало. Георг подумал, что подслушивают. Пусть подслушивают, тем лучше.
— Ну так как, Эрна? Тебе удалось что-нибудь сделать?
— Георг, потерпи. Это не так просто.
— Если бы было просто, я сам бы все устроил. Ты уже сто раз повторяешь одно и то же. Пойми же, я не могу дольше ждать! Ты непременно должна с ними поговорить, лучше сегодня…
Телефон снова громко захрипел. Кто-то прервал их разговор. Георг еще раз набрал номер.
— Эрна?
— Да.
— Где мне ждать?
— Я приду к тебе. Больше не звони, пожалуйста!
— Хорошо, я буду ждать тебя в девять.
Георг положил трубку. Ждать, ждать, все время ждать… Можно сказать, что всю жизнь он только то и делал, что ждал. Но никогда он не ждал с таким нетерпением, как после возвращения в рейх. Это была последняя карта в его жизни, последний шанс. Если ему и теперь не повезет, он будет проклинать день возвращения из США и утрату американского гражданства. Если бы не мать, он никогда бы не поехал.
Вскоре после прихода Гитлера к власти она навестила его в Штатах.
— Сын, — сказала она, — возвращайся в Германию. Ты не представляешь, какие там теперь возможности для молодых способных людей. Я устрою тебя на хорошее место, ты сделаешь молниеносную карьеру. Способные люди на вес золота, а у тебя недюжинные способности. Возвращайся.
Он сказал матери, что подумает. Совсем недавно, получив американское гражданство, он не хотел сразу же отказываться, слишком долго он добивался его.
Газеты каждую неделю приносили из гитлеровской Германии сенсационные новости. Введение фашистских войск в демилитаризованную рейнскую зону, аншлюс Австрии, захват Чехословакии, нападение на Польшу… Да, там нашлось бы место для способных людей, таких, как Георг…
Он явился в немецкое посольство в Вашингтоне.
— Я убежденный сторонник фюрера и его политики, — сказал он, — я отказываюсь от американского гражданства и хочу выехать в рейх. Думаю, что буду полезен моей настоящей родине.
Он приходил в посольство еще несколько раз. Наконец, получив разрешение, в 1941 году он возвратился в рейх через Японию накануне нападения ее на Пирл-Харбор и накануне объявления Соединенным Штатам Америки войны Германией.
Вернулся. И зачем? Чтобы торчать в приемных высокопоставленных чинов, писать письма, клянчить работу? Его встречали настороженно — результат слишком позднего возвращения. Однажды его встретил старый знакомый, Вальтер К., сердечно поприветствовал, обещал помочь. И помог: протолкнул Георга на должность радиореферента в министерстве иностранных дел, в отдел США. В совершенстве владея английским, Георг слушал известия и комментарии, аннотировал их для министерства. Но эту работу можно было поручить каждому, кто знал английский, почему ею должен заниматься именно он? Время шло, а случая сделать карьеру не представлялось.
Тогда-то он и встретил Эрну 3., симпатичную, уравновешенную,
Он замучил Эрну просьбами, чтобы та представила его своим шефам.
— Ты должна это сделать, — настаивал он. — Должна!
Каждый день Эрна давала уклончивые ответы. Конечно, она вспоминала о нем у себя на работе, но кому нужен какой-то там Георг?
— Георг, — объясняла Эрна, — особенно нажимать я не могу. Они начнут допытываться, почему это тебе так хочется работать в разведке. Ты вернулся из Америки, поэтому они могут подумать, что у тебя там какие-то контакты, что американская контрразведка дала тебе задание внедриться в абвер.
«И сегодня она скажет то же самое?» — думал Георг.
Нет, на этот раз она сказала нечто иное.
— Георг, — заявила Эрна, — тебя не могут принять под честное слово. Ты должен это чем-то заслужить, как-то показать себя, завоевать их доверие.
— Если бы я работал у вас, то имел бы возможность. А так?
— Прежде чем начать работать, ты должен доказать, что годишься. Господи, как ты этого не можешь понять!
— Черт подери, может, я должен привести к вам на веревочке дюжину американских или русских шпионов?
— Не знаю, Георг, не знаю… Но мне дали понять, что без выполнения определенного задания, во время которого ты бы продемонстрировал свою преданность и соответствующую квалификацию, ничего не будет. Они больше не желают, чтобы я говорила на эту тему. Это становится подозрительным.
Было уже поздно. Возле кровати горел ночник, и Эрна, наблюдавшая за Георгом, знала, что он думает не о ней, а о чем-то другом, очень далеком… Он прикрыл глаза, у переносицы собрались вертикальные морщинки. Он все думал, думал… О чем?
— Георг, когда ты со мной, ты не должен думать о других делах.
— Эрна, — отозвался он внезапно, — а если бы у меня был план, понимаешь, план большой шпионской или диверсионной акции, такой план, которого, кроме меня, никто не в состоянии осуществить… В этом случае меня приняли бы? Скажи.
Она посмотрела на него. Теперь его глаза были открыты, вертикальные морщинки у переносицы разгладились, мускулы лица расслабились.
— Возможно… Им нравятся смелые концепции, новые планы — это признак интеллекта. У тебя есть идея? Да, Георг?
— Мне кажется, что да. Эрна, к кому мне обратиться? Может, через тебя?
— Лучше не через меня. Они наверняка знают, что мы встречаемся. Георг, с работой в министерстве тебе помог Вальтер К.?
— Да.
— Вот и расскажи ему о своих планах.