Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
— Не-а, — протянул Диззи, — машины я мыть, как раз, не умею. Я музыку люблю, но только слушать. Играть меня не тянет. Еще могу починить поломанный магнитофон или плеер, чтобы продать подороже. Вроде все…
— Маловато, — кивнул незнакомец, — вот и пораскинь мозгами, что с этим делать.
— А… — Диззи взглянул на бумажник, но поднять его так и не решился, — вы собираетесь проверить, как я потрачу эти деньги? Или…
— Нет, — мужчина отодвинул его плечом и сел за руль, — просто запомни, что я тебя предупреждал.
Дома Диззи первым делом кинулся к полке с дисками. На одном из
***
На душе было темно, как в саду. Бранка совершенно не походила на его прежних подружек. И не только своим волчьим происхождением или цветом кожи. С себя она требовала даже больше, чем с него. А если подумать… То с него не так уж многого, принимая его таким, как есть. Их перепалки больше походили на игру, чем на серьезные ссоры. До этого случая.
И еще… Диззи так и не воспользовался своим «шансом», хотя уже больше недели спал с девушкой в одной кровати. Оба они хотели этого и в своих постельных играх заходили довольно далеко, но Диззи чувствовал, как она сжимается от страха перед последним моментом, и каждый раз откладывал его на завтра. А теперь это «завтра» могло не наступить никогда.
Парень вздохнул и уперся в колени ладонями, собираясь подняться со скамьи. В его руку ткнулся теплый и влажный нос, и рука сама собой потрепала шелковистую шерсть за волчьим ухом. Зеленые глаза, сверкнувшие в темноте, глядели с тоской, но в уголках пасти затаилась умильная просительная улыбка.
— Я тоже хорош, детка, — еще раз вздохнул Диззи, обнимая волчицу за шею, — и ты меня прости, пожалуйста.
Светлая кожа девушки жемчугом переливалась в лунных лучах, просвечивающих сквозь густую листву, и его черные пальцы скользили по ней как тени. Диззи стало невыносимо жарко.
— Я не хочу давать тебе шанс, — прошептала Бранка, обнимая его и прижимаясь к нему грудью через тонкую рубашку, — не хочу, чтобы это был только шанс. Если не получится – мы попробуем еще. И еще. Пока все не будет хорошо. Ладно?
— Будет, — улыбнулся Диззи, — обязательно. Потому что я тебя люблю, детка.
Стоявшая на балконе Делия улыбнулась, когда ее тепловое зрение выхватило из темноты две полыхающие жаром тени. Она покачала головой и накрыла скамейку куполом тишины и магической тьмы. До утра заклинаний должно было хватить. Дроу тихо рассмеялась и скрылась в глубине дома.
***
Плечи затекли. Цепь, которой она была примотана к столбу, не только мешала сменить позу, оставляя возможность лишь слегка поерзать по полу, но и сковывала кровь ледяным холодом, не давая ни обернуться летучей мышью, ни просто снять боль в вывернутом назад плече.
Всего в метре от нее сидела крыса, потирая маленькими розовыми лапками жесткие усы, прихорашиваясь, лукаво поглядывая на Екатерину
Конечно, контроль можно было отпустить и без Бешенства. Но Екатерина за долгие века привыкла полагаться на свой разум больше, чем на силу и другие физические возможности, и все еще не могла решиться на такой риск.
Крыса закончила свой туалет и неторопливой походкой направилась к узкой щели в стене, чуть не задев колено Екатерины. Бруха рванулась к зверьку, цепь дернулась, врезаясь в мякоть груди. Крыса злорадно пискнула и скрылась в норе.
Последние туристы уже покинули Тауэр. Но сюда, в сырое подземелье без окон, уже много веков не спускались даже служители Башни. Бифитеры в синих с красной отделкой мундирах эпохи королевы Виктории никогда не заходили сюда, чтобы отвести пленников на допрос или на плаху, и даже в архитектурных планах тайные подвалы не значились. Здесь Камарилья с незапамятных времен держала тех, кто должен был держать ответ перед Юстициариями, тех, для кого отсутствие окон в каменных мешках было даже большим послаблением режима, чем чистые простыни или серебряные кубки, которые когда-то полагались наверху избранным узникам Короны.
Дверь отворилась бесшумно, поток воздуха шевельнул пламя чадящего факела на стене. В темницу вошел мужчина, невысокий и хрупкий, с пронзительным взглядом карих глаз и зачесанными назад недлинными рыжеватыми волосами. Строгий темно-серый костюм, на фоне которого белыми орхидеями смотрелись сложенные на груди удивительно изящные аристократические руки, сидел с обманчиво-привычной элегантностью. Ярослав Пашек родился лет за восемьсот до своего костюма, и его первой после пеленок одеждой была ряса послушника.
На лице Пашека застыло непроницаемое выражение, но Екатерина не обманулась – к врагам Камарильи Юстициарий Клана Бруха питал фанатическую ненависть, граничащую с религиозным экстазом. Ярослав считал себя орудием Бога на земле, призванным искоренить Шабаш и отправить в Ад всех предателей Камарильи.
— Я рассказала все, — опередив Пашека, выдохнула Екатерина. Ей позволили исцелиться, но воспоминания о методах, которыми Юстициарий выжал из нее последние капли информации, все еще отдавались в груди ледяным ужасом, — ты пришел огласить приговор?
— Не все, — Пашек покачал головой, полностью игнорируя вторую часть ее фразы, — только то, о чем тебя спросили. И я уже вторую ночь думаю, о чем бы еще тебя спросить. Но время не терпит, и я решил предложить тебе не дожидаться вопросов.
— Я видела не меньше ночей, чем ты, Ярослав. И подробный рассказ о каждой из них может занять десятилетия. И все равно я что-то упущу. Так что лучше задай вопрос. Я отвечу, не дожидаясь, пока ты повторишь его в другом месте.
Пашек взглянул на нее с холодным любопытством.