Операция «Сентябрь»
Шрифт:
Нестеров переглянулся с Храмовым, достал из конверта фотографию Бруса, в миру Бруяцкого Станислава Брониславовича, показал её Штерн.
– Этот приходил?
– Да, этот.
Храмов положил перед Штерн чайную коробочку, извлёк из неё брошь и спросил:
– Эту вещь оставил на хранение Шперкович?
Штерн побледнела, её широко раскрытые глаза выражали удивление и ужас. Она прошептала одними губами:
– Да. Это фамильная брошь его покойной матери Ядвиги, до замужества Коморовской. Он уверял, что это всё, что осталось от приданого матери. Брошь из чистого золота высокой пробы, украшена бриллиантами, изумрудами, рубинами
– Вы знаете цену броши? – спросил Нестеров.
– Кузен её оценивал в двадцать – двадцать пять тысяч фунтов стерлингов. Это сумасшедшие деньги, панове!
Храмов присвистнул и быстро убрал брошь в коробку.
– Вы полагаете, – продолжил Нестеров, – бандиты приходили за брошью?
– Уверена. Всё остальное, что они взяли, сущие пустяки.
– Вы знали, где была спрятана брошь?
Штерн вздрогнула.
– Нет, пан капитан, кузен мне ничего не говорил.
– А кто мог так профессионально замуровать брошь в стену кабинета вашего кузена?
– Не знаю. Возможно, у брата сохранились довоенные связи с какими-то рабочими, или он новые завёл. Не знаю, пан капитан.
– Вам известно, где могут скрываться Шперкович и Брус, извините, Бруяцкий?
– Пан капитан, – Штерн с укором поглядела на Нестерова, – город почти не разрушен и пуст. Брошенных домов и квартир множество. Да где угодно.
– Вы живёте здесь, в старом городе, по адресу – улица Августинцев, дом 7, квартира 3?
– Совершенно верно, рядом с костёлом Святого Казимира.
– В городе вы случайно больше не встречали этих людей?
– Нет. Хотя постойте. Неделю назад я ходила за овощами на Лукишский рынок, что напротив гимназии, на Мицкевича. Там есть небольшая деревянная пивная. Так вот у этой самой пивной я заметила двух бандитов из компании Бруяцкого, они с ним приходили к нам в лавку. Они стояли у дверей пивной, курили, смеялись, громко разговаривали по-польски, меня, слава Богу, не узнали. Больше я никого не встречала.
– В городе у вас есть родственники?
– Нет, всех Господь прибрал.
– Вы общаетесь с друзьями, знакомыми?
– Практически нет. Кто успел до войны бежать, те далеко. А кто остался… Вы же знаете, что немцы и литовцы с евреями сделали?
Нестеров дал подписать Штерн листы протокола.
– Нелли Рафаиловна, если понадобится, мы известим вас. О нашем разговоре никто не должен знать. Помните, бандиты могут и вас навестить.
Штерн поднялась, оправила плащ, поправила шляпку и, гордо вскинув голову, заявила:
– Я никого из них не боюсь. И смерти не боюсь, пан капитан. Там, – она подняла вверх указательный палец, – там все мои родные, они ждут меня и будут рады встрече. Всего вам доброго, панове офицеры.
Когда за Штерн закрылась дверь, Нестеров, ободренный хоть какой-то информацией, приказал:
– Соколаускас, свяжитесь с военными, – когда он нервничал, всегда переходил на «вы», – и узнайте, откуда были угнаны «виллис» и «додж», пригласите в райотдел их людей, быть может, узнают протекторы своих машин. Постарайтесь с Воронцовой определить, откуда на протекторах красная глина. Лида, за вами организация экспертизы броши, пальчики, шерсть с дверного косяка, анализ следов машин. Да, и поглядите, не фигурирует ли в делах последнего месяца подобный штык-нож, которым убили антиквара. Храмов, возьми в райотделе пару толковых ребят, переоденьтесь
Телефонный звонок в пустой лавке раздался, словно пулемётная очередь. Все насторожились и потянулись вслед за Нестеровым в подсобку.
Выждав несколько сигналов, Нестеров поднял трубку и уверенно произнёс:
– Слушаю.
Трубка, потрескивая, молчала. Через минуту раздались короткие гудки.
Нестеров задержал Храмова.
– Виталий, очень прошу, будь осторожен. Город обезлюжен, в основном поляки, все друг друга знают, неизвестные вызывают подозрение.
– Не волнуйся, командир, прорвёмся. А ты сейчас куда?
Проводив Храмова до дверей, Нестеров ответил:
– Хочу на городской телефонный узел заглянуть. Надо выяснить, кто звонил в последнее время сюда, в лавку, кому звонил убитый Штерн. И этот странный звонок меня насторожил… Забирай машину, я пешком прогуляюсь.
Оставшись в разгромленной лавке один, Нестеров присел на старый венский стул, закурил и задумался. Он не мог понять, как работает здешняя милиция… По сути, всё держится на нескольких литовцах из местных, лишь они знают город, а поляков нет ни одного. Ну а что мы, приехавшие русские? Словно котята слепые, всё на ощупь, без знаний местных условий, без агентуры…
Он стал анализировать, что у них на руках по делу убитого антиквара. Куча отпечатков, следы обуви, красная глина, шерсти клочок, орудие убийства – штык-нож. На всё это, требующее тщательного анализа и экспертизы, уйдёт много времени. Это тебе, брат, не на Петровке.
Из показаний кузины убитого, если, конечно, она не врёт, выходит, что убийство совершили бандиты Бруса, пытавшиеся через пытки добиться у антиквара выдачи броши. Но ведь всё может быть с точностью до наоборот. Могло случиться и так, что Штерн «кинул» Шперковича, соврав о похищении материнской реликвии, и пообещал Брусу продать ему драгоценную брошь после того, когда узнает её истинную цену.
Странно, Шперкович больше за брошью не приходил, а бандитам вырвать её под пытками не удалось. Хотя антиквар, по словам кузины, человеком был мягким и пыток бы не выдержал.
Обе версии жизненные. Но возможна ли иная? Возможна, если вмешался кто-то третий. А могло случиться так, что антиквар не знал, где замурована коробка с брошью? Маловероятно. Но чем чёрт не шутит…
Докурив третью папиросу, Нестеров повесил на плечо «ППС» [10] , оглядел ещё раз лавку и направился к выходу. Уже ступив на приступок, он заметил, как в щели половых досок что-то блеснуло. Скорее всего, осколок стекла, мелькнуло в голове. Но профессиональная привычка всё перепроверять заставила вернуться. Достав нож, он встал на колени и извлёк из щели простенькое золотое колечко с маленьким камушком голубовато-серого цвета. Повертев его, Нестеров сунул колечко в нагрудный карман и покинул лавку.
10
ППС – пистолет-пулемёт Судаева.