Операция «Шасть!»
Шрифт:
Через полминуты перед курносой мордочкой «Оки» стояла внушительная летающая посудина. Была она приблизительно трех метров в диаметре и двух в высоту – если считать вместе с ножками. Между прочим, в полноразмерном варианте звездолет походил скорей на гигантскую раковину мидии, чем на блюдце.
– Ура, заработало! – закричали обрадованные зрители и побежали поздравлять Геннадия. Тот, похоже, и сам был изумлен столь скорым и удачным результатом.
Оказалось, что со «стыковкой узлов» проблем не возникнет. Звездолет обладал сферическим силовым полем переменного радиуса, которое позволяло ему надежно удерживать подле
Небольшая заминка возникла при составлении маршрута. Все-таки Геннадий был неопытным авиатором и плохо знал географию Земли. Как всегда, на помощь пребывающим в растерянности гражданским лицам пришли вооруженные силы в лице Никиты Добрынина. Бывший комиссар назубок помнил карты местности любого уголка земного шара, включая Антарктиду, Тибет и пустыню Гоби. Единственное место, где Добрынин, по его словам, «ориентировался всего лишь на четверочку с минусом», были джунгли в пойме Амазонки. К счастью, вожделенный остров Дреддова папаши находился в районе, известном отставному офицеру на ять.
– Папуа – Новая Гвинея… Так-так… Океания, Соломоновы острова… Угу-угу… – деловито бормотал он, слушая объяснения Дредда. Когда тот завершил рассказ, Никита кивнул, повернулся к дружбанологу и сказал: – Геннадий, ты говорил, что тарелочка двухместная. Предложишь мне место пассажира или уступишь пилотское кресло?
– Уступлю пилотское, – поспешно ответил профессор.
– Благодарю за доверие, – отчеканил Никита и полез в звездолет, мурлыча: – «Персей нам дал титановые крылья, а для движка впендюрил „Токомак“…»
– А ты разберешься в управлении, брат? – с некоторой долей сомнения спросил Илья.
– Очень своевременный вопрос! – скрипуче поддакнул из салона «Оки» Арапка. – Я, например, еще не все дела переделал в этом мире, чтобы рисковать понапрасну. Человечество постигнет невосполнимая утрата, если мой уникальный организм бессмысленно погибнет по вине самонадеянного солдафона.
– Оставить панику, бойцы, – уверенно сказал Никита. – И не такие шали рвали! Если уж Геннадий, личность сугубо штатская, добрался до нас через половину Вселенной… То старший лейтенант Добрынин какие-то двадцать тысяч километров преодолеет хоть с закрытыми глазами.
Ответ прозвучал столь убедительно, что даже вяленая черепушка застыдилась своего недавнего скептицизма. И только Инга скромно попросила:
– С закрытыми глазами не надо.
– Слово дамы – закон для офицера, – молвил Никита, произвел воздушный поцелуй и скрылся в утробе звездолета. Дружбанолог неуклюже втиснулся следом.
Остальные путешественники, нервно похохатывая, заняли места в «Оке». Салон машинки по-прежнему воспроизводил внутренность правительственного купе. Лишь на диванах появились привязные ремни да вазон с золотыми рыбками и орхидеями закрыла прозрачная крышка. Зато окна расширились. Для того, видно, чтобы пассажиры могли лицезреть проплывающие под ними красоты. Илья покосился на спутников и без колебаний задернул окна шторками. Наглухо.
Никто не возражал.
Инга
– Отгадай загадку, Ваня. Летели два крокодила, один военный, другой в Океанию. Зачем мне макияж, если я не имею высшего образования?
– Да не волнуйся ты, – прогудел Дредд, вцепившись в свой амулет так, что пальцы побелели. – Инопланетная техника надежная. Вот и Алексей, как инженер, подтвердит.
– Б-б-безотказная, – мелко закивал Попов. – П-п-персеанская в особенности. Как в песне поется: «В-в-всю-то я вселенную п-проехал, нигде лучшей н-не нашел».
Илья, оценив ситуацию, понял, что лишь немедленный старт спасет команду от паники. Он прошагал к дальней стене, где висел телефонный аппарат, и снял трубку. Аппарат был представительного вида, с хромированным гербом. Рукоятка у трубки была из слоновой кости, а наушник и рожок звукоприемника позолоченные. Шнур витой, с алой нитью. По такому телефону самому Вседержителю позвонить не зазорно. Тем более другу и соратнику Никите Добрынину. Ничуть не сомневаясь, что сообщение дойдет по адресу, чемпион вскинул трубку и преувеличенно бодро проговорил:
– Эй там, за штурвалом. Экипаж к перелету готов. Курс на юго-восток! – После чего живо устроился на диване и пристегнулся.
В динамике громкой связи прозвучала мелодичная нота, и голос Добрынина, искаженный помехами, издаваемыми явно крокодильей глоткой, произнес:
– Поехали!
«Ока» еле заметно колыхнулась. Инга закрыла глаза, Дредд вцепился зубами в самый крупный акулий клык ожерелья. Попов – зубами же – в согнутый указательный палец. Илья сидел неестественно прямо и безотрывно смотрел на сбившихся в кучу рыбок. Вяленая черепушка раскачивалась на бусах и что-то торопливо бормотала. Если бы нашелся в салоне человек, способный в этот напряженный миг прислушаться к ее словам, то немало бы поразился. Потому что каннибальское отродье с истовостью взывало: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!!!» Думается, больше всего на свете жалел сейчас Арапка, что не имеет руки, чтобы поднести к сухим губам вышеописанную телефонную трубку и вознести молитву прямо в ухо Всевышнему.
– Десять минут. Полет нормальный, – объявил Добрынин. Голос у него был раздражающе жизнерадостным, как у какого-нибудь провинциального конферансье. – Взглянув в иллюминатор, пассажиры могут увидеть приближающиеся снежные вершины Памира.
Пассажиры, мало-помалу приходящие в себя, любоваться на Памир все-таки не решались. А когда решились, внизу уже мелькала зелень полуострова Индостан, а вскоре – синева океана. Пока Попов с Муромским спорили, Индийский это все еще океан или уже Тихий, необыкновенный летающий тандем начал снижаться.
Полудюжина атоллов, которыми владел папаша Ивана-королевича, великий властитель Угуг, носитель копья Огог, стала надвигаться с головокружительной скоростью. И вдобавок с пугающим креном на правый борт. Шторки на окнах вновь задернулись самым что ни есть волшебным образом. Впоследствии так и не удалось выяснить, чьими стараниями это было проделано, – ведь пассажиры лежали вповалку на ковре и бранили на чем свет стоит паразита Добрынина. В выражениях не особенно стеснялась даже Инга.
Впрочем, посадка была совершена мягкая, если не сказать бережная.