Операция «Скрепка». Файл №302
Шрифт:
…А философствующий грузный отставной наци Виктор Клемпер остается — с цветочком в руке. Картинка маслом. Нет, акварелью. Трогательная картинка — одинокий старец со свежей сорванной орхидеей в руке.
В традициях контраста надо б ему, стоило гостям удалиться из поля зрения, швырнуть цветочек на пол и зверски топтать, приговаривая «А землю отдайте фермерам!» Но добропорядочный владелец оранжереи «Виктория» не изверг какой-нибудь. Он садовником родился и садовником умрет. Селекционер он! Потому сорванную орхидею надлежит любовно поставить в сосуд с отстоявшейся
А вот кого надо б зверски топтать или хотя бы побольнее пнуть, так это некоего пожилого…
Надо ли?
А надо!
Смысл?
А захотелось! Зверски захотелось! Мы старики, но дух наш молод! Прямо сейчас! Прямо из оранжереи! Пусть по телефону, но пнуть!
— Алло!
— Алло?
— Это Клемпер.
— О, Виктор! С прошедшим тебя!
— И тебя также.
— Отмечал?
— Как и ты.
— Голова в порядке?
— Побаливает.
— И у меня. Да-а, годы, годы… Давно не виделись, старина!
— Что характерно — и не хочется.
— То есть? То есть, Виктор?! У тебя что-нибудь случилось?
— Случилось. Но — у тебя.
— То есть? Виктор?!
— Мне только что был нанесен визит.
— То есть? Виктор?!
— Очень милая фройляйн. Вылитая Лиза в молодости, моя Лиза. Бедная Лиза…
— Бедная Лиза, бедная, Виктор. Но… ты же похоронил ее тридцать лет назад, Виктор!
— Да. Видишь ли, пришлось. Дело в том, что она умерла.
— Я знаю, Виктор, я помню. Я скорблю вместе с тобой. Она была нашим ценным сотрудником и твоей верной подругой. Но, Виктор, ты же знаешь, это был несчастный случай. Защитная маска прилегала неплотно, а цианиды не щадят ни своих, ни чужих. Помню и скорблю вместе, старина.
— У нее были такие глаза…
— О, да! У нее были такие глаза, старина!
— Такие же, как у бедной Лизы…
— Постой! Ты про кого?!
— Про очень милую фройляйн. Вылитая Лиза в молодости, моя Лиза.
— Постой! Дай сообразить. Ее зовут… Скалли? Ну такая… с глазами. И носом.
— Пердун ты! Старый пердун!
— Ви-иктор!
— Старый пердун!
— Но почему, почему?!
— На месте ее кавалера мог быть я, если бы не ты.
— Постой! Ее кавалера? Кавалера Лизы, бедной нашей Лизы?
— Кавалера очень милой фройляйн, старый пердун!
— Эта… Скалли была не одна?
— Она была с кавалером, старый пердун! И каким кавалером! Так что тебе ничего не светит, старый пердун!
— Постой! Имя кавалера?! Виктор, очень важно! Имя?!
— Чингачгук Большой Змей.
— Вик-тор?!
— Сын одного нашего старинного коллеги.
— Молдер?!
— Ты знал, ты не мог догадаться! Так вот, эта очень милая фройляйн…
— Постой! Молдер был с ней?! Фокс Молдер?! Живой?
— Живой такой, веселый. Как ты и я.
— Мне, Виктор, не до веселья.
— Твои проблемы. Так вот эта очень милая фройляйн…
— Постой! Что ты ему… что ты им сказал?!
— Что ты старый пердун!
— Более ничего?
— Чего же более! Знаешь, они со мной согласились.
— Постой! И ты мне звонишь
— Я тебе звоню. Чего же более? Что я хочу тебе сказать… Теперь, я знаю, в твоей воле меня примерно наказать. Но ты, старый пердун, ко мне и к несчастной доле моей бедной-бедной Лизе хоть каплю жалости храня… Хотя откуда в тебе взяться жалости, старый-старый ты пердун! Большего наказания, чем я сегодня получил, когда бедная Лиза реинкарнировалась в образе очень милой фройляйн Скалли… Короче, старый ты пердун!
— Постой! Ты сказать-то что хочешь?! По существу!
— По существу я все сказал. Dixi! Злые вы, уйду я от вас. Все. Ухожу.
— Постой!
— Ухожу.
— Старина! Мы были друзьями!
— Мы никогда не были друзьями. В крайнем случае, товарищами… по несчастью.
— Старина! Мы все-таки были товарищами! Пусть по несчастью.
— Мы были товарищами. Каждому своё счастье. И несчастье. Прощай. Да нет, не хочу я, чтобы именно ты меня прощал. До свиданья. До скорого. Ой, до скорого, старый ты пердун…
— Виктор!
— Здравствуй…
— Виктор! Ты мне?!
— Отстань!.. Здравствуй, Лиза. С новым годом тебя, Лиза. Здравствуй, Лиза. Новый год!
Моя совесть всегда со мной и… и, позвольте, я не буду афишировать наши с ней отношения.
— Виктор! Виктор!! Виктор!!! Открой причину!
Дальше — тишина.
Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия 22 апреля, день
«Он не мой приятель!» — сказал вчерашней ночью Уолтер Скиннер агенту Молдеру и как бы не покривил душой.
«Но он не ваш неприятель!» — сказал вчерашней ночью агент Молдер Уолтеру Скин-неру и как бы попрекнул этим.
«Мы все трудимся на благо страны Бога и моейХ» — сказал вчерашней ночью Уолтер Скиннер агенту Молдеру и как бы призвал не смешивать личное и общественное.
«Полагаю, мы об одном и том же человеке, не так ли?» — сказал вчерашней ночью агент Молдер Уолтеру Скиннеру и как бы получил согласие по умолчанию.
Да. Об одном и том же…
Мистер Никотин, какую бы неприязнь к нему ни испытывал Уолтер Скиннер, — человек Системы, в которой задействован помощник директора ФБР. Так что волей-неволей, Железный Винни, будь с ним хотя бы вежлив, вызвав к себе в кабинет. Ледяно вежлив, подчеркнуто вежлив — у тебя должно получиться Винни, ты ведь Железный! И тогда удостоишься ответной вежливости — ледяной, подчеркнутой. Не приятели. Но и не неприятели. Работа прежде всего. Совместная.
— Хотели меня видеть, Скиннер?
— Да.
— По поводу?
— По поводу дискеты, которую вы ищете.
— А я ищу дискету?
— А не ищете?
— А вы?
— Я не ищу. Я нашел. Так она интересует вас или нет?
— Скиннер! Что за кошки-мышки! Она… у вас?!
— Скажем так: похоже, я знаю, где она.
— Похоже?
— Именно похоже. И, похоже, что она могла бы попасть в руки тех, кто преследует цели, противоположные нашим. А мне этого не хочется.
— Гм! Цели, противоположные нашим… У нас общие цели, Скиннер?