Операция «Сломанная трубка»

Краснов Георгий Васильевич

— Кто-кто?

— Да Маюк же! Не успели мы придумать, что делать, а она уже прокралась вдоль забора и… бегом к поселку!

— Едва догнали мы ее, — добавил не то Гера не то Гена. — Девчонка, а так бегает!

— Догнать-то мы ее догнали, схватили за руку, а она вырывается! Плачет! А мы, дураки, ее не пускаем. Да и откуда нам было знать, куда она бежит?

— Куда же она бежала?

— К телефону! Звонить в милицию! И знаешь, кто ее послал? Ни за что не угадаешь, Садков!

— Садков?!

— Ну да. Я и сам сначала не поверил. Сразу подумал: не-ет, не в милицию звонить послал ее дядя, а к кому-нибудь из своих сообщников. Нас, думаю,

не проведешь. Ну, Никона и Геру с Геной мы послали назад, следить за кордоном, а я, Илемби и Маюк помчались вместе. Я сам набрал номер телефона, который Садков написал Маюк на бумажке…

— И что?

— Ну, я сказал, откуда и по чьей просьбе звоню, сказал, что могу доложить только самому главному их начальнику. В трубке тут же что-то щелкнуло, и оттуда басом: «Полковник Морев слушает…»

— А минут через двадцать к лесу уже подкатили машины! — не удержался Никон.

Из-за сарая вынырнули Илемби и Маюк. Подбежав к Кестюку, Маюк принялась натирать его ногу какой-то травой, а Илемби стала прикладывать эту же травку к синяку Захарки.

— Глядите! — вдруг крикнул Никон. — Ведут!..

Из дома лесника вышли двое незнакомых мужчин и встали по обеим сторонам крыльца. Потом показались Евсей Пантелеевич и змееглазый. За ними — еще двое с пистолетами в руках… «Гостей» лесника посадили в машину, а тот, что первым появился на крыльце, прошел мимо ребят в сарай и вынес оттуда чемодан и сумку — вещи арестованных. Захарка, присмотревшись, прошептал удивленно:

— «Ученый»… Так он же только вчера дрался с лесником у оврага!.. Ничего не понимаю…

Тот, видно, тоже узнал Захарку и подошел к нему.

— А-а, привет, спаситель! Значит, и вчера ты следил за нами по поручению отряда, да?

— Да…

— Постой, а где глаз-то так зашиб?

— В погребе…

— А у Кестюка вон растяжение, — вмешалась Илемби. — Я уже говорила вам о нем. Он наш командир!

— Так вот ты какой! — чекист пристально посмотрел на Кестюка. — Что ж, будем знакомы, Кестюк… Ну-ка я посмотрю твою ногу… Так… По-моему, перелома нет. Ты, брат, потерпи пока. Сейчас мы доедем до города, и я сразу же пришлю «скорую помощь».

— Да уже ничего, проходит, — смущенно пробормотал Кестюк. — А вы… не можете сказать, кто они такие? — спросил он, кивнув в сторону машины.

— О-о, это страшные люди! — Чекист покачал головой. — Тот, что постарше, больше тридцати лет скрывался от возмездия — он был полицаем в Гродно, служил фашистам, истязал наших людей. Потом впутал в свои грязные дела еще троих, начал шантажировать Фрола Сидорыча, который когда-то совершил ошибку, согласившись работать конюхом при комендатуре…

— А вчера вы… — Захарка все топтался около чекиста. Очень ему хотелось узнать, что было вчера после того, как он лишился возможности подслушать разговор между лесником и «ученым».

— Ну, что о вчерашнем… Да и не было ничего особенного. Просто Фрол Сидорыч принял меня за посланца Евсея Пантелеевича, который хотел скрыться от нас здесь, на кордоне. Ну и решил Фрол Сидорыч избавиться от меня, столкнуть в Бездонный овраг. На счастье, ты вовремя подоспел со своей собакой. А потом мы с ним договорились, как будем встречать «гостей»…

Но тут этот интересный рассказ прервался. То ли чекист не захотел обидеть ребят, которые, узнав, как

много людей участвовало в поимке бывшего полицая и как нелегко все это далось, наверняка поймут, как мало было сделано ими, то ли он не стал раскрывать перед ними секреты, без которых, конечно же, не обходится ни одна такая операция.

От ворот донесся гудок машины.

— Меня зовут, — сказал чекист. И крикнул леснику, безмолвно стоявшему на ступеньках крыльца: — Фрол Сидорыч! Вы уж покормите ребят, а то они, наверное, проголодались в погребе. Я через часок пришлю машину за Кестюком.

— Дяденька, — остановил его Ильдер, — я хотел о трубке этой, треснутой, спросить…

— Да, вы правильно угадали. Пароль это был. И вообще молодцы вы, ребята! Спасибо! До свидания!

Чекист поднял чемодан, сумку и зашагал к воротам. Вскоре машина тронулась, поднялась клубами пыль на дороге, и все стихло.

— Что ж, будем считать, что операция «Сломанная трубка» закончилась успешно, — тихо сказал Кестюк и поднялся с помощью Захарки на ноги.

Навстречу им шел лесник, широко улыбаясь и приглашая в дом.

Бескозырка

1

Прибежав с речки, Никон причесал перед зеркалом мокрые волосы, потом зашел на кухню и зажег газ — разогреть ужин. Вот-вот мать с работы придет. Он принес из колодца воды, налил в чайник и сел тут же, на кухне, за книгу, которую начал читать еще вчера. Старая книга, хорошая. «Жизнь насекомых» Фабра. Но что-то не читалось ему сегодня. Он отодвинул книгу, подошел к окну и, распахнув его, выпустил громко жужжавшую муху. Постоял немного, поглядел на застывшую возле окна яблоню и, вернувшись к столику, снова склонился над книгой. Но мысли все равно бродили где-то там — на улице, у речки, среди ребят.

Этим летом Никон перестал их сторониться, почувствовал себя среди них равным — еще бы, после такого дела! Теперь они всей шумной ватагой смело заходят на кордон. Их там встречает лесник Фрол Сидорович Садков и то угостит чем-нибудь вкусненьким, то позовет пойти вместе с ним в обход участка. Совсем изменился лесник с тех пор, как увели непрошеных гостей — предателей, решивших укрыться на кордоне. Фрол Сидорович словно помолодел. Чисто выбритый, подтянутый, веселый, теперь он часто заглядывал в поселок, не избегал людей, наоборот, сам иной раз заговаривал. А тетка Праски, его жена, еще крепче подружилась с матерью Никона и приходила к ним каждую неделю. Как-то она привела с собой и Маюк, и Никон показал этой смешливой девчонке свой гербарий, которым очень гордился.

— Ой, сколько здесь всего! — удивилась Маюк. — Неужели сам собрал?

— А кто же еще, — ответил польщенно Никон. — Два года собираю.

Маюк долго листала альбом с засушенными листочками и стебельками, читала названия.

— Ой, прямо не верится, что в наших местах все это растет! — тихо сказала она, закрывая альбом. — И как все это у тебя сделано аккуратно…

От ее взгляда, такого удивленно-внимательного, у Никона почему-то загорелись щеки. Ему захотелось сделать этой приезжей девчонке что-нибудь приятное.