Операция «Степь»
Шрифт:
– До свидания! – крикнул Мишка, обернувшись к комнатам, и с грохотом ссыпался по лестнице следом.
Редкие снежинки падали на них с неба и с деревьев. Они шли рука об руку к освещенной фонарями площади Революции, в центре которой виднелся не так давно опустевший постамент, и старались ступать медленно-медленно. Но… до площади было всего-навсего квартал.
– Помнишь, Миша, – таинственно начала Шурочка, – я как-то посмеялась над одним стихотворением Пушкина?
–
– Я критиковала такие строчки, вот послушай:
Я знаю, век уж мой измерен,
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я.
И быстро, чтоб Мишка не успел ничего сказать, закончила: – Знаешь, почему они мне не нравились? Потому что не понимала. А теперь понимаю.
Повернулась к Мишке, взялась рукавичками за воротник и прижала голову к его груди. Ему показалось, что он расслышал…
Нет, нет, это было бы слишком невероятным!
– Знаешь, – хрипло заговорил Мишка. – Я стану строителем. Я решил. Точка! Я всю Самару перестрою… Я ее знаешь какой сделаю?
– А я – доктором… – послышался невнятный голос Шурочки, уткнувшейся лицом в его шарф… – Как папа.
– Мы с тобой будем… – Мишка вдруг вздохнул. – Эх, учиться-то сколько мне! Пока тебя догонишь, ой-ой-ой, лет пять надо! А потом еще университет! Фу, холера чертова, долго-то как!
– Миша, не браниться! Договор! – строго сказала Шурочка. – Вот тебе книга, ты должен прочитать ее раньше, чем те, которые в твоих списках. Правда, я давно ее читала, но помню, что она ну как будто о тебе! Ты мой Мартин Иден, Миша!
– Какой такой твой Мартын? – помрачнел Ягунин.
– Героя книги так зовут, глупый! – Она беззаботно расхохоталась. – Миш, давай погуляем? Долго-долго погуляем, по всему городу.
– А комендантский час? – засомневался Ягунин.
– Чудак! Ты же в ЧК! Вот и скажешь: поймал, арестовал… Велел паспорт показать…
– А паспорта нету, – подхватил Мишка, – гони монету…
И они, со смехом затянув неувядаемого «Цыпленка жареного», зашагали прямиком через площадь.
Скомканное прощание
У Шурочки на глазах закипали слезы. Столько дел, а с девчонкой – просто беда!
– Клавдюша, золотце, ну глотни капельку, глотни же, – приговаривала Шура жалобно. Она пыталась разжать деревянной ложкой губы новенькой, чтоб влить ей в рот жиденькую пшенку. Шестилетняя Клавдия, совсем невесомое существо, потерявшееся в просторах ночной рубашки…. Сегодня утром деповские комсомольцы подобрали ее под лавкой на перроне. Глаза девочки смотрели на ложку с ужасом.
– Боюсь, тетенька… – плакала
«Неужели я плохо остудила первую ложку? – ругала себя Шура. – Или пищевод уже не работает? Если сделает хотя бы два глотка, станет лучше…»
– Ты просто подержи в ротике, не глотай… Тогда не будет больно.
Девочка доверчиво подняла на нее глаза, такие огромные на маленьком ссохшемся личике.
– Не будет, да?
Хлопнула дверь, острый холодок пробежал по ногам.
– Александра! – раздалось от порога. – Выдь, тебя спрашивают!..
– Сейчас не могу, теть Маша, – не оборачиваясь, крикнула Шура. – Если кто из наших, пусть зайдет.
– Из ваших, из наших, – пробормотала санитарка. – Скажу, чтоб подождал.
Шурочке удалось уговорить Клавдию взять в рот чуть-чуть пшенной каши.
– Сама пошла… – прошептала девочка, благодарно вздыхая. – Еще хочу…
– Вот и возьми ложку сама, хорошо? И понемножечку, как я учила… Остыло, не бойся.
– Ага.
Шура встала с Клавдиной кровати. Протиснулась между коек, «уширенных», как говорил комендант коллектора, досками – иначе «контингент» не разместить, – и, провожаемая тупыми и любопытными, равнодушными и любовно-ласковыми взглядами ребят, вышла в «предбанник». Там набросила на белый халат пальто, пригладила волосы и…
– Миша!
Чего-чего, а увидеть Ягунина входящим в подъезд коллектора она не ожидала.
– Давай выйдем на улицу, – вместо «здравствуй» хмуро предложил Мишка.
– Что-то случилось?
– На неделю уезжаю. Может, поболе.
– Куда? В степь?
Мишка укоризненно посмотрел на нее: что за вопросы? Она взяла его пальцы в свои. Ух, холоднющие!.. Мишка, насупясь, отвернулся. Трудно ему было сейчас.
– Не можешь сказать – не говори. Давай помолчим на дорожку.
– Торопиться надо… – Он откашлялся. – Скоро поезд.
– Ну чуть-чуть, Миша. – Шура приложила к его ладони пылающие щеки. – Молчи!..
Они стояли так, и хоть Мишке не по себе было от мысли, что товарищи – из той же транспортной ЧК – увидят его, но руку от Шуриного лица он не отнимал. Даже когда горячая капля скользнула меж пальцев…
Они молчали. А в пяти шагах восьмилетний мальчик из коллектора вяло разговаривал со всхлипывающей матерью, сутулой крестьянкой, прибывшей, видать, издалека.
– Как живешь-то?
– Хорошо…
– Сколько раз кормят?
– Когда два, когда три…
– Вошек нет?